Человек и его тень

Однако все еще не налаживалась жизнь с Хай Юнь. Проучившись в университете один семестр, Хай Юнь вернулась на зимние каникулы домой, разлука оказалась целебной для их любви, они заговорили о Флобере и Мопассане, выяснилось, что он не имел никакого представления о французской литературе, так же как и Хай Юнь о делах руководящего партийного работника, его вопросы и рассуждения вызывали у Хай Юнь смех, она понимала, что лишь ради удовольствия чувствовать себя счастливым он не боится показать свою полную безграмотность. Для того чтобы беседовать с ним, Хай Юнь принялась основательно изучать систему городских выборов и финансовые сметы. Они вместе жарили рыбу, он нашел, что Хай Юнь стряпает лучше, чем первоклассный повар в ресторане. Заливная рыба стала в конце концов их излюбленным блюдом. После пельменей на праздник весны — пампушки в праздник фонарей. Затем Хай Юнь уехала, он не смог прибыть на вокзал из-за важного совещания. Хай Юнь прислала письмо, она снова забеременела. Он надулся и посоветовал сделать аборт, это рассердило ее, и она не писала месяца четыре. На летние каникулы Хай Юнь, которой предстояло вот-вот родить, выправила документы об академическом отпуске и вернулась домой. «Мы уже потеряли одного ребенка». В печальных глазах Хай Юнь была обида. Он почувствовал угрызения совести: он не только после рождения ребенка нашел хорошую няньку, главный врач роддома, в котором благополучно появился на свет ребенок, стал частым гостем в доме первого секретаря. Полугодовой отпуск, о котором сначала шла речь, в действительности растянулся на год. Хай Юнь не уехала от своего второго и единственного ребенка. Чжан Сыюань считал, что раз уж так получилось, нет необходимости продолжать учиться, закончит она институт или не закончит, в любом случае сможет получить вполне хорошую работу. Хай Юнь протестовала, непременно хотела вернуться в университет и не соглашалась учиться в местном городском институте. Решив поступить именно так, она проплакала, как и, перед своим первым отъездом, всю ночь, и слезы падали на голову ее годовалого сына Дун Дуна…

Ветер вступает в схватку с ветром. Поток сталкивается с потоком. Человек противостоит человеку. Безысходно спорит сам с собой. Такими вот противоборствами переполнен наш мир и человеческая жизнь! Луна убывает, а затем круглит свой диск. Разве на самом деле можно понять, когда именно эта круглящаяся луна начинает убывать, уменьшаться, тускнеть? Улетели бабочки шелкопряда, и снова вывелись многочисленные шелковичные черви, торопливо поедающие листья тутового дерева, разве ты не знаешь, что это другие, не те, что были раньше, шелковичные черви? Реки катят воды, бежит волна за волной, расстаются друг с другом, встречаются, вновь, но где? Хай Юнь, Хай Юнь, пойму ли я тебя? Поймешь ли ты меня? Почему ты не прощаешь меня? Что сделать, чтобы ты вновь простила меня?

Ветер спорит с ветром. То доброжелательно, то злобно. Чжан Сыюань метал громы и молнии. Неужели я, справляющийся с городом, в котором несколько сот тысяч человек, не смогу справиться с тобой одной? Об этом кричало его жестокое, гордое и надменное сердце… Но почему же, когда однажды Хай Юнь появилась перед ним в своем поношенном платье и без украшений, которые он купил ей и которые она любила, он почувствовал такую пустоту, что не смог сказать ей ни одного слова? «Ради нашего ребенка…». В этой просьбе был ты весь как на ладони. Хай Юнь погрустнела, плакала, бросила заниматься, со всем соглашалась, обещала больше не встречаться со своим старым приятелем, учившимся с ней в университете. Хотя институт и не был закончен, Хай Юнь поступила работать ассистентом в местный специализированный педагогический институт, вскоре стала там заместителем секретаря партийной организации. Чжан Сыюань успокоился, но на работу и с работы Хай Юнь все же привозили и отвозили на горкомовской машине…

Гром грянул средь бела дня. В 57-м году во время борьбы с правыми элементами настала очередь и Хай Юнь. «Я действительно не представляю себе, как ты могла опуститься до подобных дел, как ты могла потворствовать бредням этих правых? Ты забыла, кто ты? Кто я?» Заложив руки за спину, он расхаживал взад и вперед, уверенный в своей правоте, объективный, с лицом, словно из железа. «Остается лишь прийти с повинной, признать свои грехи, измениться душой и сердцем, заново стать человеком!» Каждое его слово замораживало Хай Юнь, иголкой впивалось в ее тело, она подняла голову, и Чжан Сыюань вздрогнул, как от холода, увидев ее сверкающие, словно лед, глаза… Спустя месяц Хай Юнь подала на развод, он все еще думал, что она опомнится, но вскоре стало ясно, что развода не избежать. Встретив Хай Юнь последний раз, после того как были улажены формальности с разводом, он увидел радость на ее лице, и это, как и прежде, привело его в ярость. «Докатилась, вправду докатилась», — сказал он себе…