Человек Иван Чижиков, или Повесть о девочке из легенды

- Ничего не пиши. Я через неделю вернусь.

- А куда ты?

- Я же сказала, Лелька! Потом! А если кому проболтаешься, буду всю жизнь ненавидеть! Это поняла?

Жестоко было говорить это Лельке. Самой дорогой, самой смешной, самой бестолковой...

- Лелечка, ты поняла?

- Поняла! Только я тогда тоже не поеду! Зачем она мне, эта Брыковка? Я с тобой!

- Со мной нельзя! Ты поедешь в Брыковку!

- Не поеду! И все равно твои вещи в моем чемодане! А в твоем только трусы и тапочки!

Лелька одной рукой прижимала к себе чемодан, другой накрепко ухватила Дину за рукав.

- Куда же я без тебя?

- Иди же! Иди! Поезд тронулся!

- Сама ты тронулась! - взвизгнула Лелька.

Дина с силой отцепила Лельку от своего рукава, потащила ее к поезду, на ходу стала впихивать в вагон вместе с ее чемоданищем.

- Дура! - крикнула Лелька, чуть не плача.

Проводница заругалась, закричала на Лельку, шлепнула ее ладонью по затылку и втащила с подножки в вагон, но Лелька еще успела погрозить на прощание Дине кулаком.

Когда поезд отошел и его уже не стало видно, Дина подхватила свой легонький чемоданчик с трусами и тапочками, перекинула через плечо плащ и пошла - сначала по лестнице, потом через мост, потом снова по лестнице - в здание вокзала, ждать.

Потому что поезд в партизанские края, откуда они когда-то приехали вместе с матерью и где был похоронен их отец, уходил поздно вечером.

* * *

Когда вчера утром она брала билет, у кассы толпилась очередь. Кому-то нужно было в Москву, кому-то в Горький, кому-то просто в маленький поселок.

- Куда? - спросила Дину кассирша, и Дина ответила ей не сразу. Потому что поезд, на который она хотела купить билет, должен был увезти ее и не в город, и не в поселок - так ей казалось.

Он должен был увезти ее в прошлое, куда-то к темной пропасти - той самой, без неба и звезд, которая открылась ей, когда прочитала она письмо тети Леры, где, может быть, ходил по земле, жил, дышал человек Иван Чижиков.

Поезд увозил ее в прошлое, и странное ощущение, что едет она не вперед, а куда-то назад, ни за что не хотело оставлять ее.

Она обманула только мать и брата, но ей казалось - она обманула весь мир. И поэтому она старалась не смотреть в лица своих соседей по купе и не разговаривала ни с кем. Можно было взять у проводницы постель и лечь спать, но Дина не решалась заговорить с ней, словно и ее обманула.

"Обманула-обманула!" - четко выстукивали колеса поезда.

"Ну и пусть!" - тряхнула Дина головой.

Колеса и с этим согласились: "Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть!.."

Она вышла в коридор, остановилась у окна.

Даже то, что на пути лежала Москва, не трогало ее.

Москва была близкой всю жизнь. Всегда казалось, что она где-то совсем рядом. Вот поднимешься на Соколиную гору, и там, за голубым горизонтом, откроется сказочная Красная площадь, непонятное Садовое кольцо и улица Горького.

Но теперь Дина не думала о Москве. Там, куда увозил ее поезд, сияющей Москвы не было...

За темным стеклом, на котором отразилась Динина тень, бежали торопливые светляки - огни какого-то городка. Огни мерцали, мигали...

И казалось, черная тень на стекле пытается заглянуть снаружи в глубь вагона. Пытается и все не может разглядеть, что делается внутри. И все бежит, бежит рядом с вагоном, не отставая.

Хлопнула дверь. Дина вздрогнула от неожиданности, обернулась.

По длинному коридору прямо к ней, держа в руках большой яркий апельсин, глядя на Дину очень большими и очень вытаращенными глазами, шла Верка Щеглова.

- Чижикова? Это ты?

Она подошла и потрогала Дину за руку, чтобы убедиться, что это действительно Дина, а не кто-нибудь другой.

- Ты куда едешь? В Брыковку? А почему в жестком? А разве в Брыковку на этом поезде? А мы в Пензу. Мама в ресторане еще апельсинов покупает, пока не закрыли. А я вот иду.

Апельсин в Веркиных руках был красивый, яркий. И вид у Верки был тоже яркий, сияющий, довольный.

- Если папе трехкомнатную дадут, то мы насовсем в Пензу переедем. А если двухкомнатную, то подождем. Мы тетю Саню на старой квартире пока оставим. Зачем же мы будем квартиру терять? Правда?

Странно: оттого, что рядом с ней вдруг появилась Верка и стала говорить свои обычные пакости, Дине вдруг стало спокойнее и легче. И врать Верке можно легко и спокойно. Не стыдно.

- Значит, ты в Брыковку?

- В Брыковку.

- И Лелька твоя с тобой?

- Со мной.

- А мы самолетом сначала хотели, а потом раздумали. Через Москву лучше. С пересадкой, зато купить что-нибудь можно. Хочешь, я тебе свой адрес пришлю? Может, тоже когда-нибудь в Пензу приедешь.

- Да, - сказала Дина, глядя на темное окно, - приеду.

"Приеду-приеду!" - сейчас же откликнулись колеса поезда.

"Приеду! Вот возьму и из Лесного прямо в Пензу! Возьму и не вернусь никогда! Ни-ког-да!"

- Что ты там видишь? - заинтересовалась Верка и, прижавшись лбом к стеклу, стала всматриваться в темноту. - Ничего не видно.

Она принялась есть апельсин и, покончив с ним, сказала:

- А я рада, что еду в Пензу. В Пензе, наверное, лучше. У нас люди плохие. Правда?

Дина смотрела не отрываясь на черную тень оконном стекле и молчала. Ей хотелось заплакать. Нареветься вдоволь.

- Ведь правда? Что же ты молчишь?