Человек Иван Чижиков, или Повесть о девочке из легенды

В другой раз, проснувшись ночью, она вдруг подумала, что никогда не вылечит своих легких и непременно умрет. Эта мысль так и не дала ей заснуть до самого утра. Пришло утро, рассвет разогнал темноту в комнате, и Дина пошла в школу, посмеиваясь, удивляясь тому, как ей могла прийти в голову такая чушь...

Теперь был день. Но Дине показалось, что она проснулась вдруг самой темной и самой страшной ночью, когда за стеной гудит ветер и прямоугольник света на стене, упавший в комнату от уличного фонаря, раскачивается из стороны в сторону, словно тусклый солнечный зайчик, пущенный на стену чьей-то дрожащей рукой...

Она проснулась и поняла: Иван Чижиков жив!

Он жив! Просто он их бросил!

Она вышла из комнаты, спустилась по лестнице, и пила на этот раз почему-то молчала. Ее мог взять кто-нибудь из соседей, чтобы напилить дров, ее могли снова унести в сарай, как уносили не раз, но так или иначе - она молчала.

"Так и должно быть", - подумала Дина.

Она вышла во двор. Темные облака мчались по небу, и солнце просвечивало сквозь них неярким желтым диском. И казалось: бегут не облака, а само солнце убегает к горизонту. Словно хочет спрятаться.

Она пришла за сарай. Здесь было укромное место. Здесь готовились к экзаменам. Здесь дрались, если нужно было подраться так, чтобы никто не видел. Сюда приходили плакать. Глухая кирпичная стена дома, отгородившая этот уголок от мира и от соседнего двора, была холодной и молчаливой. Из земли, поблескивая тусклым светом, торчали осколки стекла, ползали между кленами-травинками муравьи.

Клены раньше никогда не росли здесь: в землю были накрепко вбиты осколки стекла и кирпича, да и солнце заглядывало сюда редко. А в этом году они почему-то настойчиво полезли из земли.

Дина давно не приходила сюда. Раньше она читала здесь книги - никто не мешал. Раза два она дралась здесь с Вовкой. Но никогда она не плакала здесь. Не приходилось. Накрапывал дождик, земля была сырой и холодной. Мелкие прозрачные капли воды покрыли Динины плечи и волосы...

Он жив! Ведь недаром же мать спрятала его портрет на этажерке между книгами в тот день, когда должна была приехать тетя Лера! Тетя Лера знала что-то об их отце, и мать не хотела, чтобы портрет напомнил ей о нем...

"Его похоронили в Лесном", - говорила мать.

Похоронили?.. Так почему же никогда-никогда не приходило ей в голову, что нужно кому-то из них съездить в Лесное и положить цветы на его могилу?.. Ведь деньги на поездку всегда можно было выкроить. Вот и сейчас на этажерке лежит пачка денег, отложенных для Дины на поездку в Брыковку.

Так почему же они никогда не были на могиле отца?

И почему Дину каждый год отправляют в Брыковку? Не в Лесное, где, наверно, знают и помнят отца, а в Брыковку?

И ведь должен же быть у них какой-то документ о его смерти! Должен! А в шкатулке, что стоит на столике за зеркалом и где хранятся все важные бумаги, такого документа нет!

Где-то рядом, за углом сарая, раздались ребячьи голоса. Дина встрепенулась. Сейчас сюда придут!

Там, где кончалась стена соседнего дома, начинался старый деревянный забор. Дина надавила коленкой на гнилую доску. Доска треснула, разломилась, открыв большую щель. Дина протиснулась в эту щель и через чужой двор, пустынный и неуютный, вышла на соседнюю улицу.

Это была Лелькина улица. Здесь жила Лелька. Но жила здесь и Верка Щеглова. Значит, хорошее может жить рядом с подлостью! Значит, оно может с ней уживаться! Может!..

Потом она пришла на Соколиную гору, и волшебное тридевятое царство показалось ей убогим и жалким. Нефтяные вышки словно черные скелеты чудовищ. Кусты по краям оврага кривые и чахлые. И казалось, что даже сама Соколиная гора стала меньше, словно прижалась к земле, съежилась.

* * *

А потом она вернулась домой. Солнце уже перешло на другую половину неба, люди возвращались с работы. У ворот дома Дину встретил Валерка Иванов.

- А тетя Саша Чижикова плачет за сараем, - сказал он, с любопытством заглядывая ей в лицо. - А вы почему не плачете?..

Андрей стоял на пороге комнаты. У него был усталый вид, вокруг глаз темные круги. Разогретый обед уже был на столе, в комнате прибрано.

- Ну? - сурово сказала ему Дина. - Что она там, как маленькая, за сараем!

- Сейчас приведу, - ответил он тихо и ушел.

Вернулись они тут же. Мать улыбалась сквозь слезы. Отвратительная привычка! Ужасная привычка - улыбаться тогда, когда ее улыбка никому не нужна.

- Не переживай! - сердито говорил, почти приказывал Андрей матери. Я же сказал: все верну. Только я туда больше не пойду. Я попрошусь на зуборезный.

- Ты сам-то не переживай! - воскликнула мать. - На тебе же лица нет!

- Они все разбились? - спросил он угрюмо.

Так вот в чем дело! Они переживали вовсе не из-за письма! А из-за того, что Андрей на упаковке расколотил готовые зеркала!

- А письмо?! - крикнула Дина.

Мать от неожиданности вздрогнула.

- Какое письмо?

Дина сама испугалась. Она не собиралась спрашивать о письме, она только подумала о нем.

- Какое письмо? От кого? От тети Леры? - быстро спросила мать. - Так где же оно?

- Я не знаю. Я оставила его на столе... Потом Андрей пришел... наверно.