Человек из Лондона

Шурин будет на седьмом небе от злорадства. Даже Эрнест перестанет его слушаться.

Если б он мог спуститься хоть на несколько минут в «Мулен Руж», он бы напился.

Малуан видел только двух жандармов. Но когда ушел парижский скорый, стали заметны блуждающие огни карманных фонарей, и он понял, что поиск продолжается. Патруль прошел мимо поста стрелочника, и луч света скользнул по железной лестнице.

Только спустя часа два он заметил огни фонарей на противоположной стороне гавани, буквально в ста метрах от его дома.

— Человек голоден! — процедил сквозь зубы Малуан и тут же добавил: — С этим нужно кончать!

Провести еще несколько ночей так, как он провел три последних, просто немыслимо. Он еще не знал, что сделает, но решил обязательно что-то предпринять. Если бы не служба, Малуан немедленно бы отправился к сараю, но нельзя оставлять пост без присмотра.

Приняв решение, Малуан почувствовал облегчение. До конца дежурства оставалось три часа. Рыбный рынок открылся, когда было еще темно. Занимался день, ясный и холодный. Пришел сменщик, замерзший и хмурый.

— Порядок? — спросил он привычно.

— Порядок!

Без особого плана Малуан шел по торговой улице, где только что открылась колбасная, купил колбасы, две банки сардин, кусок паштета.

На рынке он зашел в кабачок и попросил наполнить голубой бидончик разливной водкой.

Все тело размякло. Он действовал как-то неохотно, будто выполнял тяжкий долг. Он даже не верил в то, что делал. Если бы его внезапно встряхнули и обнаружилось, что он проснулся в своей кровати, он не удивился бы.

Вместо того чтобы подняться по крутой тропе, Малуан продолжал путь по низу скалы, на вершине ее он не обнаружил ни одного жандарма. Сарай был чуть дальше, за первой пещерой, идти приходилось по крупной гальке и обломкам скал, и он подумал, что засунутый в карман паштет превратится в кашу.

В последнюю минуту стрелочник присел на камень — передохнуть. А все-таки здорово, что судьба улыбнулась ему, его семье. Его дом совсем рядом, хоть отсюда и не виден, он стоит на скале, словно игрушечный. Из трубы, наверное, вьется дым. Эрнест завтракает перед уходом в школу, Анриетта, видно, спит, ей, бедняжке, так редко выпадает случай понежиться в постели.

По утрам в доме пахнет как-то по-особому — дух спален, аромат кофе, какой-то деревенский запах. По возвращении с дежурства он протягивал руки к огню, потом расшнуровывал тяжелые ботинки, надевал нагретые у плиты комнатные туфли.

Остальная часть дня принадлежала ему, сперва он спал чутким сном, когда слышны все домашние и уличные шумы. Потом мог делать все, что захочется, — налаживать удочки, перекрашивать плоскодонку, настраивать радиоприемник или чинить будильник.

Он вынул из кармана колбасу и с таким любопытством принялся ее рассматривать, будто забыл, что сам купил ее. Море было гладким, чуть окаймленным пеной, но вдали сталкивались барашки, гонимые ветром с суши. Малуан увидел баркасы, медленно тянувшие драги с моллюсками.

«Нынешней зимой мы еще их не пробовали», — подумал он.

Пора кончать передышку! Не оставаться же весь день на камне!

Но убежденность в правильности того, что он намеревался совершить, ослабевала. Так ли уж важно и необходимо это? Еще немного, и Малуан пошел бы домой, решив, что ничего не произошло, что жизнь идет, как прежде.

Но подтолкнула мысль о шурине, которого он всегда ненавидел. Положив колбасу обратно в карман, Малуан с трудом поднялся, как человек, страдающий ломотой в суставах.

IX

Возможно, за ним наблюдали в бинокль. Нередко рыбаки, выбиравшие невод близ берега, замечали черную точку на скале или у ее подножия и говорили: «А вот и Малуан пошел за крабами».

В свободное время рыбаки брали в руки бинокль и рассматривали берег.

В перламутровом свете рождающегося дня виднелись три рыбачьих баркаса — два с коричневыми парусами и один с голубыми.

Малуан шагал к сараю с тем внешне спокойным видом, за которым скрывается страх. Он испытывал такое чувство, будто ему предстоит обратиться к высокому начальству или выступить на митинге.

В такие моменты ум особенно ясен. Все видишь, все слышишь и как бы раздваиваешься. Малуан словно видел себя со стороны или в зеркале в тот момент, когда вставлял ключ в замочную скважину.

Можно было приоткрыть дверь сарая на несколько сантиметров, швырнуть еду, снова запереть дверь и уйти. Можно было просто удалиться, оставив дверь открытой. Он уже перебрал в уме столько вариантов, что потерял к ним интерес.

Поступит он так или иначе, цель одна — лишь бы что-то сделать.

Ключ повернулся без труда: Малуан бережно относился к своим вещам, и замок был смазан. Сперва он приотворил дверь и уставился в полумрак, где вырисовывался нос плоскодонки.

Все было тихо. Ни звука, ни шороха.

Тогда он приоткрыл дверь пошире, в сарай ворвался свет, и в то же время Малуану в нос ударил запах отхожего места. Он нахмурил брови и стал осматривать все, что окружало лодку, поставленную на деревянные катки. Направо — бочка со смолой, налево — груды корзин, и всюду, до самых дальних уголков, хаос — разбросанные доски, ящики, якорь, пеньковые тросы, старые коробки.