Человек из ниоткуда

Сидящий рядом с пожилой дамой средних лет джентльмен категорично заявил, – Это опасно для маленьких детей. Я, как врач, не рекомендую вам обрабатывать игрушки нафталином, – поправив очки, сползающие на мясистый нос, он внимательно посмотрел на Эмму, не уступающую Саймону в упорстве владения игрушкой. Вдруг брови мужчины вопросительно взлетели к переносице, – Позвольте, но это – не нафталин, – теперь во взгляде врача сквозила откровенная враждебность, – Вы знаете, что это за порошок?

Сердце ушло в пятки, Ведмина попыталась улыбнуться, получилось невыразительно, – Это мои порошки от мигрени. Я часто страдаю головными болями, – она слегка наступила супругу на ноги.

Тот все понял. Сильно сжав пальцы Эммы, он заставил ее отпустить плюшевого пса. Не теряя ни секунды, Саймон вскочил с места, и бросился к туалету. Вслед ему звучал громкий плач дочери. Теперь сразу же несколько человек повернулись к Ведмине, пытающейся утихомирить Эмму. Та протягивала ручки за ушедшим, и сквозь плач, кричала: «Папа, дай».

Закрывшись в туалете, он, наконец, смог детально обследовать игрушку. Так и есть, уши Гуффи вместо пакли были заполнены пакетиками с белым порошком. Наверное, когда Эмма подстригала псу волосы на ушах, она задела ухо, из-за чего пострадала целостность нескольких пакетиков. Саймон принюхался, затем лизнул языком содержимое одного из пакетиков. На первый взгляд, ничего особенного, но лучше не рисковать. Выплюнув белую гадость, он решил заняться туловищем пса. Для этого необходимо было разрезать его по швам. Неожиданно раздался стук в дверь, и незнакомый голос вежливо спросил, – Мистер, вам плохо?

– Нет, извините, я скоро выйду.

Саймон искал что-нибудь подходящее, чем можно было вспороть Гуффи брюхо, но туалет в лайнере был образцово-показательным, и ничего небрежно оставленного, Саймону обнаружить не удалось. Тогда надо постараться утопить игрушку, возвращаться вместе с ней было бы глупостью. Отделить голову от туловища, оказалось не так-то просто, как того он желал. Производители добротно потрудились над его изготовлением, Гуффи не поддавался. Что же делать? Спрятать игрушечного пса было негде. Обивка стен герметична. Приподняв кавролин на полу, Саймон увидел крышку люка. Приподнять ее будет непросто, даже подцепить было не чем, это он понял сразу же, лишь присел на корточки. Где-то сверху Саймон увидел пластмассовую рейку, если удастся ее оторвать, можно воздействовать рейкой на люк. Резко поднявшись, он ощутил сильное головокружение, теперь уже не только пол уходил у него из-под ног, в глазах потемнело. Желудок его взбунтовался, приступ тошноты заставил Саймона думать совсем о другом. Чтобы не упасть, он ухватился за раковину. В дверь постучали снова, на этот раз, громко и продолжительно. Этот стук, будто шум отбойного молотка, стоял у него в ушах. О, боже, как раскалывается голова. Он ощущает пульсацию вен, кажется, он стал равным Богу, распоряжаясь работой собственного сердца. Сейчас он прикажет ему остановиться, и оно не посмеет ослушаться. Саймон вздохнул и…больше ничего не помнил. Чудные видения посетили его. Он видел себя в большом мрачном помещение, двенадцать колонн подпирали по периметру своды зала, купол которого напоминал небесную сферу. Помещение было слабо освещено. Пропитанный влагой воздух наводил на мысль, что где-то поблизости находится водоем. Несколько человек в черных хитонах сидели на камнях, расположенных полукругом. Среди группы сидящих обращал на себя внимание человек со свитком пергамента в руках. Излишне коренастый, он слегка склонил голову на грудь, отчего казалось, что шеи у него нет. Впечатление это усиливалось косматыми прядями волос, опускающимися на грудь. Округлая бородка скрывала всю нижнюю часть лица, это создавало впечатление, что говорящий и его голос существовали, словно по отдельности. Внимая ему, слушатели боялись пропустить хотя бы слово.

– Учитель, что есть земля: цент мироздания или одна из его частичек?

Тот, к кому был обращен вопрос, встал со своего места, размышляя, сделал несколько шагов, – Земля – небесное тело округлой формы. Все в Природе стремиться к идеалу.

– Как доказать сие, о, мудрейший?

– Человек – существо разумное, направляемое высшей Единицей. Человек мыслит, стало быть, живет. Мысль и бытие – одно и то же.

– Многознайство уму не научает. – Как гром среди ясного неба прозвучали эти слова. В зал неторопливо вошел еще один человек. Его движения были проникнуты величием, не менее, чем его последующие слова, – Мир един, и не создан ни кем из богов и ни кем из людей, а есть и будет живым огнем, закономерно воспламеняющим и угасающим, – человек замолчал, устремив свой взор вдаль.

– Продолжайте, мир внимает вам.