Человек из Оркестра

Взгляд его устремился повыше, на зеркальный столик, на котором он, как в триллере, увидел рыжие кудри любимой. Он не сразу сообразил, что это был парик, надетый на шляпный болван головы.

Дмитрий испугался увиденного. Он не знал, как реагировать.

Он, уже не таясь, вошел в спальню. Подошел по пушистому мягкому ковру к столику с болваном и рыжими любимыми патлами на нем.

Дмитрий даже потрогал рыжую эту копну подмены и совсем не знал, что ему делать с этим неприятным для него открытием. Проехала, шумя струями, поливалка за окном.

Будто окатила Дмитрия холодной своей водой.

Глядя на болван в прическе, Дмитрий быстро нашел свои штаны.

Уже ничего не боясь — самое страшное с ним случилось, он шагнул на свежий утренний воздух. Розовый рассвет как бы подмигнул ему, подбадривая.

Он шел по улице и размышлял, что бы ему такого сделать, чтобы успокоиться.

Он уходил все дальше от дома, в котором остался остывать его домашний очаг.

«И какой же это очаг?» — думал Дмитрий. — «Обман и болван».

Он, как о сопернике, ревниво подумал об этом шляпном болване, который украл и напялил на себя всю идеальную суть о женщине в романтической голове Дмитрия. Надо было решать.

Когда Ася проснулась, и на сладкие ее потягушки она почувствовала поцелуй мужа между лопаток, на спине, потом на шее.

Дмитрий боялся смотреть на нерыжую свою жену, а вдруг она ему не понравится?

Но Ася ничуть не стесняясь, привычным уверенным жестом сняла парик с болвана и пристроила его у себя на голове. Даже в зеркало не посмотрела.

Дмитрий же, столь же решительным жестом, снял рыжие, теперь уже ненавистные, кудри и быстро швырнул их в окно. Там, по второму кругу, шумела поливалка.

Дмитрий протянул ошарашенной Асе руку и спросил:

— Ты кто?

Ася оценила шутку. И они пошли завтракать. А Дмитрий решил, что правильно все сделал. Начинать семейную жизнь с обмана и обидного болвана — не состоятельно.

А Ася думала, что как была права опытная блогерша, когда давала советы девушкам — дескать, клюют мужчины на рыжину.

И, вспомнив улетающий в окошко надоевший парик, она внимательно посмотрела на мужа, который с тем же вниманием разглядывал ее. И они вдруг разом рассмеялись.

Пёстрая тетрадь,

8 октября 2020

Встреча

Она узнала бы эту сумку из сотни других. Большая, серая, на маленьких скрипучих колесиках, она много раз ездила с ней, держа её за пристегивающийся длинный поводок на тугом карабине.

На верхней мягкой крышке рыжело приметное пятно, это когда-то она нечаянно пролила на нее йод, прижигая какую-то пустяковую царапину на пальце.

Сумка была привезена когда-то аж из Болгарии, и вызывала изящным своим видом зависть пассажиров. Лена даже чуть высокомерила, когда шла по перрону, скрипели только колесики, а сумка послушно тащилась на кожаном поводке за хозяйкой, как верная псина.

Но время по-своему расправилось со своими подданными, одушевленными, или нет — не имеет значения.

Сумка, увы, пришла в негодность, и как-то при случае Лена, загрузив ее вышедшими из моды своими нарядами, вывезла во двор и оставила подальше от баков, а вдруг пригодится кому-то. И вот пригодилась. Сумка прожила какую-то свою параллельную жизнь, и вот встретились. Лена стояла на переходе, сумка была как раз перед нею.

Знакомый поводок держала вовсе не старушка, а молодая женщина, перепачканная краской. А в сумке виднелись рулоны обоев.

Сумка была крепко нагружена, и колесики её панически повизгивали.

Знакомое йодное пятно уже было едва заметно. Сумке сильно досталось за эти годы, и ее чужеземность сильно поблекла. И тем не менее, это была она.

Ленка даже улыбнулась, не сумке конечно, а скорее своим воспоминаниям, связанным с путешествиями с ней.

Загорелся зеленый свет, и сумка заскрипела по переходу и свернула налево, послушно на поводке.

Лене нужно было в другую сторону, по срочному служебному делу. Она несла и торопилась доставить кому-то какие-то печатные тексты.

И вдруг, непонятно почему, Лена остановилась, села на лавку и почему-то расплакалась.

Встреча с сумкой не показалась ей глупой, а наоборот — встала каким-то наглядным упреком, комментарием наглядным её жизни.

Вот так послушно, как сумка на поводке, она катилась за тем, кто держал и тянул с силой ее за поводок. Такой была строгая мама, орущий муж, равнодушные дети и начальники на службе.

Каждый хватался за ее послушность и волок в нужную сторону, и грузил тем, чем хотел.

Она, хоть и скрипела, но ехала.

И почему-то образ послушной сумки как бы ущипнул Ленку больно, и за нос.

Она вскочила с лавки и побежала в ту сторону, куда исчезла её бывшая собственность.

Ей показалось, что если она не догонит и не вызволит из рабства скрипучую старую свою подружку, то не будет в ее жизни ничего. Совсем.

Ленка почти бежала по проспекту, пока впереди не увидела маляршу.

Та шла, не спешила, ела какой-то бургер. Наверное, обедала. Но Ленка не постеснялась и остановила её.

Что она ей говорила, что такое объяснила, но покоренная её горячим монологом и некоторой достойной суммой денег, она уступила Ленкиным стонам и слезам.