Человек из Оркестра

Девчушка всё еще ела свое мороженое и не спускала глаз со своего очкарика. И было очень похоже, что её ничего не интересовало, кроме слов, которые она слушала.

Глядя на эту идиллию, Костиков пережил острый момент зависти. Нельзя было сказать, что он не видел такого восхищения в глазах женщин по отношению к себе. Но пацан этот был худ и прыщав. Да и очки не сильно украшали его узкое лицо. И поди ж ты. Эта симпатичная пигалица так на него смотрела.

Костиков не стал больше смотреть в окно, резко стартовал и услышал голос приятеля:

— Ты чего застыл?

А Костиков ехал и старался осмыслить то, что случилось с ним, и от чего он, действительно, застыл. Тот короткий миг, что он глядел на эту чужую девчушку, предъявил ему разом, в ошалевшем каком-то варианте — и любовь, и зависть, и потерю чего-то главного в его жизни, и не состоявшегося.

Костикова так удивило новое его состояние, что он, боясь его потерять, затормозил и решил развернуться, чтобы вбежать в эту кофейню и забрать эту девчушку в красном сарафанчике себе. Навсегда.

Но разворот был невозможен. По проспекту тянулась вдаль сплошная двойная линия.

Разворот был запрещен.

Да, и впереди была автомойка. Надо было помыть машину.

Костиков немного успокоился и подумал, что надо бы обновить разбитую бутылку вина. И это тоже можно было сделать по этой же дороге.

Провансальная тетрадь,

27 сентября 2021

Человек из Оркестра

Наконец, грянуло лето. Город, реанимированный туристами, оживал. И о зимних приключениях его напоминали только зеленые строительные сетки, которыми были подвязаны балконы и эркеры домов. И казалось, что у всех домов — тяжкий флюс, но это берегли прохожих от строительного мусора или кирпича, в ожидании капитального ремонта.

Янина шла себе не спеша, разглядывая прохожих, и думала о хорошем. Что зима, наконец, сбежала, и можно носить легкое, и ходить себе, в сарафанчике, подставляясь щедрому ныне солнцу. Она размышляла о том, что довольна собой, своей жизнью, своими достижениями в ней.

И еще ее радовало, что в сумочке её обитает абонемент на спектакли в любимый ее театр, мимо которого она сейчас проходила. Она внимательно прочитала афишу нового сезона, даже заглянула в доступное большое окно в гардеробной. Там было пусто, висели только рядами нарядные плафоны, да сверкал мрамор, белый в рыжую прожилку.

У Янины сразу расцвело настроение, и она, почти вприпрыжку, двинулась вдоль канала.

Людей вокруг было много. То и дело мимо проносились приезжие на самокатах. Янина от них шарахалась, и правильно делала. Народ гулял, пестрый и счастливый, и Янина — в нем.

И вдруг она будто ударилась взглядом о белую стену. При приближении к этой стене, Янина увидела, что это не камень, а молодой человек — в белом, в пол, пальто, в белых брюках из шелковистой нездешней ткани и, таком же белом, двубортном жилете с рыжими пуговками в два ряда.

Чем так поразил Янину мужчина — она не понимала, но укоротила шаг и, очень медленно, стала к нему приближаться. Молодой человек курил и стряхивал пепел в урну. И её чумазость не пугала его. У Янины перехватило дыхание, когда ветер с канала рванул полы его роскошного белого пальто и ударил ими по урне.

Ей показалось, что пальто теперь пропадет от касания с урной чумазою. Пропадет, и никакая химчистка его не обновит. Но волновало это только Янину, хозяин же этих белых невероятных одежд все курил, и на лице его было полное отсутствие о понятии где он, что делает, и касания с грязной урной его совсем не волновали.

Янина была уже почти рядом и отметила некоторую странность в этом человеке. Он будто был за стеклом и казался от этого совсем потусторонним. Она заметила, что, при всей стерильности его костюма, рубашки под жилетом не было. Жилетик плотно обнимал его полноватый живот, а на шее, небрежно пропуская местами ее наготу, повязан был шейный платок, тоже белый.

Янина вдруг поняла, что вовсе не от оригинальности в одежде и сплошного белого фееричного цвете её она не может оторвать взгляда, а сам незнакомец оторопел её своей свободной нездешностью. Было очень заметно, что вся его небрежность в костюме и на лице были тщательно продуманы — и продуманы для кого-то. Он явно кого-то ждал. И ему не было дела ни до толпы, ни до грязной своей соседки — урны. Он был — само ожидание, тревожное и затянувшееся.

Янина вдруг остро позавидовала тому, кого ждет этот человек.

Она попыталась разглядеть его лицо. Оно было хмурым, и в светлых ухоженных усиках. Выражение было довольно мрачным и усталым.

Янина была под сильным впечатлением от этого человека. Ну, кого он мог ждать, пребывая в таком унынии? Он был для Янины человеком другого измерения, другой жизни, где все ходят в стерильно-белых одеяниях и не боятся испачкать их, а просто носят их, не замечая их стерильности.

Она им ни к чему. У него, скорее всего, гардеробная больше, чем в театре, которую она только что рассматривала через стекло огромного окна.