Человек из Преисподней. Крысы Гексагона

Аптечка КШР, даже и распотрошенная, – ценный предмет. Из-за нее можно рискнуть жизнью. Пожалуй, она так же ценна, как и аптечка кадавра. Иногда, когда у хозяев не очень удачный день и в Доке появляется гора раздолбанных в мясо трупов, мы тырим и у них. Аптечка кадавра – само совершенство. Боевая наркота и транквилизаторы, бинты-жгуты-турникеты, адреналин, таблетки от поноса и шприцы с более интересным содержимым, обезболивающее легкое и тяжелое… Такие же аптеки можно унести со Склада – но там это труднее, там нужно подгадывать момент и прикрывать товарища, который уполз в дыру потерны. Кроме того – непотрошенные аптечки отбирают капо, а остатки с кадавров – нет. Наши черножопые надзиратели, словно гребаные буржуа, брезгуют вскрытой медициной. А нам и такое сгодится.

Работяги продолжают разбирать и таскать хлам – но я уже не работаю. Я делаю вид, что послеживаю за ними, покрикиваю, отдаю указания – но сам внимательно слежу за Паном и Желтым. Они стоят на стреме, у начала и конца платформы, копаются там с озабоченно-старательным видом – а номера в узком проходе, невидимые мне за платформой и грудой железа на ней, шарят сейчас по трупам машин, выискивая ценности. Неподалеку точно так же «руководит» и Смола. Мне любопытно. Мы переглядываемся – и он чуть заметно кивает. Пока все успешно. Я снова вопросительно гляжу на него, и старший бугор, скрестив руки на груди и стараясь укрыть правую от взоров камер, начинает сигнализировать: четыре блистера от брюха, пяток транков, боевая наркота… и вроде бы три упаковки бинтов. Последнее я не очень распознаю – да и хрен с ним. Неплохо. Очень неплохо. Добыча есть, и день можно считать удачным.

Один номер столько не унесет, и значит там наверняка трое-четверо. Спрятать жрачку на теле труднее, чем провода, – но возможно. Для этого у нас есть скотч, липкая лента. Шприцы в промежность под яйца – мешковатые штаны скроют выпуклость; блистеры туда же; бинты – да и вообще любой плоский предмет – можно клеить ко впалым животам. И по тому, как напряглись Желтый и Пан, как зыркают они по сторонам, я понимаю, что номера сейчас заняты именно этим.

Момент довольно острый – но камеры не просматривают щель между платформами, и значит все должно пройти шито-крыто. Опасаться стоит только двухтонников – пацаны из Ремонтного и Электроцеха говорят, что у этих кроме обычных камер стоят какие-то лазерные хреновины, которые могут заглядывать за угол. Я слабо представляю себе, как это возможно – ну да и хер с ним. Двухтонники никогда не сторожат нас – только КШР-400 и, реже, КШР-500. Мы не знаем, почему. Может, для устрашения? Лицезреть вытянутые книзу черепа с черными провалами глазниц – так себе удовольствие.

Шмон окончен, и Желтый с Паном, приняв независимый вид, начинают отползать ближе к работягам. Несушки, выбравшись из прохода, немедленно должны затесаться в общую кучу. Работать они, конечно, уже не будут, ведь от излишне энергичных движений может отлепиться скотч – но работа от них и не требуется. Достаточно только делать вид. Да и день уже к концу, пара часов – и на ужин.

Номера гуськом выбираются из прохода. Их даже не четверо, а пятеро. Я придирчиво ощупываю каждого глазами и удовлетворенно хмыкаю. Что-то где-то у них заныкано, но что и где – хрен поймешь. Обычные серые мешковатые фигуры, каких тысячи в Гексагоне. Делая вид, что проверяют прочность груза, укрепленного на платформе, они начинают смещаться к основной массе. Ближайший капо, мазнув по ним равнодушным взглядом, отворачивается, и я облегченно вздыхаю. Кажись, пронесло.

Рано. Замыкающий вдруг запинается… и из широкой штанины на бетонный пол выпадает жестянка со шприцом. Она катится по бетону, и в грохоте работающего Дока ее вроде бы не должно быть слышно… но я слышу этот звук так, будто вокруг стоит гробовая тишина. Ах ты ж гребаная срань, долбить тя в гланды!..

Я оглядываюсь – контроллер, истуканом торчавший возле стены, уже повернул свою башку и смотрит на работяг. Все пятеро в ужасе – в эти мгновения я вижу, как мелко дрожит челюсть у первого, как сжался второй и как растерянно, с безумной надеждой в глазах, смотрит на машину четвертый… Да только толстый болт на воротник. Пулеметы идут вверх и влево, контроллер доворачивается верхней частью корпуса – и стволы замирают, уперевшись в серые фигуры. Номера торчат отдельно, они еще не успели дойти до основной массы и затеряться в ней, между ними и машиной никого – и это отличная цель. Они словно стоят у расстрельной стенки... Длинная очередь – и механизм, развернувшись в исходную, замирает. Дело сделано, наказание приведено в исполнение, и на сером бетоне остается только пять трупов.

– Убрать тела! – истошно орет ближайший бригадир. Кажется, он и сам испуган, ведь за НПНД могут пострадать и капо – но пытается скрыть свой испуг криком. – Быстрее! Смола, гандон, это твои ублюдки! Тащи их на компост! О нарушении будет доложено капо-два! Ур-р-роды!..