Человек из прошлого

— Гм… — говорю я, что может означать многое. — Вы солгали уже восемь раз. Вообще, ваша бухгалтерия до смешного проста: что ни фраза, то ложь. Совсем легко считать— и ребенку под силу. Но двинемся дальше. Это вранье с машиной я слышал не только от вас. Вы подучили и своего брата, и Илиева. Но, к вашему сведению, Мими не единственное звено, которое порвалось. Порвалось и другое звено — Илиев.

Я гляжу на хозяина упорно и целеустремленно — у меня выработан определенный взгляд для таких узловых моментов. Танев некоторое время выдерживает его, потом отводит глаза. Один — ноль в твою пользу, Антонов.

— Не понимаю вас, — бормочет хозяин, глядя на стол перед собой.

— Отлично понимаете, но, может быть, еще не полностью убеждены в своем провале. И все же это так: несмотря на ваши систематические угрозы, несмотря на панический страх, который вы сумели внушить этому человеку, он капитулировал. Точнее— исправил свою ошибку. И еще точнее — проговорился. А такие люди, как вы догадываетесь, уж если начинают говорить, то говорят все.

— Допускаю, что он наболтал много, — отвечает Танев, — но все это напраслина. Илиев тоже меня ненавидит.

— Вас, получается, ненавидит множество людей.

— Напротив, только двое, и вам удалось как раз на них напасть.

— Ну как же вы— "только двое". Одного Медарова прибавить — уже будет трое.

— С Медаровым мы всегда были в хороших отношениях. Вместе жили. Вместе работали.

— Зачем же вы его тогда убили?

Гляжу на Танева в упор, но он не отрывает глаз от стола. Только произносит глухо:

— Никого я не убивал.

В голосе ни замешательства, ни возмущения, вообще никаких человеческих чувств, разве что одно упорство.

— Вы не убивали Медарова?

Танев молчит.

— А Костова?

Молчание.

— А Андреева?

— Вы можете повесить на меня все известные или предполагаемые убийства последних десятилетий, но это меня не волнует. Я же вам сказал — клеветнических заявлений недостаточно, нужны доказательства. Впрочем, вы это знаете лучше меня.

— Знаю, конечно, — охотно соглашаюсь я. — Именно поэтому я и постарался собрать для вас довольно богатую коллекцию доказательств. В сущности, я и сюда пришел для того, чтобы завершить сбор экспонатов, а вовсе не затем, чтобы вы морочили мне голову: "Я вас не понимаю", "Я вас не понимаю". И могу вас уверить, Танев, что в настоящий момент моя коллекция собрана, и будете вы признаваться или продолжать повторять свою глупую фразу— уже не имеет никакого значения.

Наконец Танев отрывает глаза от стола. На лице его впервые появляется какое-то выражение. Точнее, нечто вроде презрительной усмешки.

— Если бы в вашем распоряжении вместо голословной клеветы были реальные доказательства, вы бы арестовали меня.

— Я, между прочим, для того и пришел, Танев, чтобы вас задержать, — заявляю спокойно.

Танев смотрит на меня с некоторым замешательством: он еще не убежден, что я говорю серьезно.

— Да, да, — подтверждаю я, — вы не ослышались. Я вынужден вас задержать, потому что, надо вам сказать, что и третье звено лопнуло: Медаров.

— Уже и мертвецы свидетельствуют против меня? — криво улыбается хозяин, к которому снова возвратилось спокойствие.

— Именно так. В противоположность аксиоме, утверждающей, что мертвые не говорят, Медаров проговорился. Вот его свидетельство.

При этих словах я вытаскиваю левой рукой из кармана маленькую записную книжку в коричневом кожаном переплете и показываю Таневу. Какой-то миг Танев напоминает хищника, готового кинуться на свою жертву, потом он как-то разом сникает и больше не отрывает взгляда от стола.

— Вы, наверное, помните содержание этой реликвии, — говорю, опуская записную книжку в карман. — Здесь имена агентов, которых вы вербовали для гестапо, и размеры сумм, которые вы им передавали, — все, удостоверенное вашим собственным почерком.

Матовое лицо Танева потемнело.

— Этой реликвии, самой по себе, уже достаточно для вынесения вам смертного приговора. Но гестапо не по моей части. Этой вашей деятельностью займутся другие. А я должен ограничиться своими задачами. И задержать вас за убийство Ивана Медарова.

— Я не убивал Медарова, — сухо говорит Танев. — Я уверен даже, что буду в состоянии представить вам неопровержимое алиби, когда буду осведомлен о том, при каких обстоятельствах умер Медаров.

— В этом вопросе вы самый осведомленный на свете человек. Хотя и я кое-что об этом знаю. Что же касается алиби, то не ждите, что я упаду со стула от неожиданности. Когда кто-то готовится совершить убийство, он обычно подготавливает себе и соответствующее алиби. Я вообще редко встречал убийцу без неопровержимого алиби. А ваше, кстати, вовсе не неопровержимое: этот бывший спекулянт, который будет вашим свидетелем, является еще и вашим братом, так что его свидетельство не стоит и ломаного гроша.

— Я не убивал Медарова, — упорно повторяет Танев.