Человек из стали. Иосиф Джугашвили

Честно скажу, что не сразу сообразил, куда клонит Сталин. Поэтому сказал, что у нас только один вопрос – строительство метро. Пояснил ему, что протяжённость Тбилиси при ограниченной возможности расти вширь, достигает 40 километров. Улицы загружены – не пройти, не проехать. Выход из положения видится один – в подземке. Потом добавил, что следует иметь в виду, что Тбилиси важный закавказский железнодорожный узел. В случае войны и бомбардировки город не имеет надёжных убежищ. А на примере Москвы ясно, что метро – это наилучшее бомбоубежище.

Сталин подошёл к окну и задумался.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Подготовьте письмо, чтобы вопрос рассмотрели в Москве в Госплане. Предусмотрите важную деталь: главный туннель надо построить с расчётом пропуска стандартного железнодорожного состава. Надо иметь запасной подземный путь.

Придавал большое значение военно-стратегической составляющей?

Я потом об этом в письме ничего не указал, ведь строительство с учётом пропуска по подземному туннелю такого поезда удваивало стоимость проекта. Возвращался в Тбилиси окрылённым. Составление письма никому не доверил. Сам работал над обоснованием каждой мелочи. Через неделю показал Сталину письмо, и он наложил обещанную резолюцию. Недовольство Сталина ощущал, но не знал, что оно было вызвано его озабоченностью начинающимся «Мегрельским делом».

Получается, Сталин был человеком слова. Разве он не мог передумать?

Нет, такого случая не было. Письмо ушло в Москву. По его следу мы пустили Замбахидзе – опытного инженера, настойчивого, принципиального работника.[184]Впоследствии он рассказывал, что когда ходил по кабинетам, отстаивая наш проект, его везде встречали упрёками: «Что, жили вы без метро, а теперь не можете?» Впрочем, игнорировать распоряжение Сталина никто не смел.

Наверное, им не нравилось, что нужно потратить столько денег?

Это была всесоюзная стройка. Бюджет Грузии подобный проект не потянул бы.

Рустави, Тбилисское море – какие ещё стройки были всесоюзного масштаба?

Все крупные проекты, все гидроэлектростанции финансировались из союзного бюджета. Мы не тратили на них республиканские финансы.

Опасаясь непредвиденных осложнений, я пригласил проектировщиков из Москвы – проживавших в столице специалистов-грузин. Составили схему метро, учли сооружение в будущем кольцевой линии и сразу приступили к прокладке туннеля. Строительство стартовало в центре, у гостиницы «Иверия». Несмотря на конец года, Госплан СССР выделил необходимые ресурсы для начала великого для нас дела.

У тебя осталось ощущение, что Сталин не был в восторге от поднятого вопроса о метро и это определило его последующее отношение к тебе. Может, он счёл, что ты превысил рамки дозволенного?

Я не могу это подтвердить, но через два месяца началось то, что было направлено на смену нашего руководства.

16

Если Сталин принимал решение, то ничего не могло этому противостоять. Как думаешь, «Мегрельское дело» было направлено против тебя или против Берия? (И в вопросе, и в нижеследующем ответе вновь повторяются знакомые, спорные тезисы. С незначительными добавлениями. – В.Г.)

В основном против Берия, но и против меня тоже. Я оказался настоящей жертвой. Всё началось в Боржоми, где удалось добиться аудиенции у Сталина некоторым его старым друзьям и знакомым. Ему докладывали только о плохом. Отрицательную роль в этих доносах сыграли Элисабедашвили и его жена. Они считали, что руководство республики ведёт себя невыносимо, много присваивает. (Судя по всему, Чарквиани должен был употребить вместо слова «присваивает» слово «крадёт». – В.Г.) Особенно доставалось Валериану Бакрадзе, с которым у супругов были натянутые отношения.

Бакрадзе был очень требовательным руководителем и своему министру Элисабедашвили, несмотря на то, что тот был старым большевиком, спуску не давал. Я тоже был строг с кадрами, в том числе с Элисабедашвили. Однако обо мне он ничего плохого не сообщал. Это мне стало известно много позже.

После Боржоми я побывал на даче у Сталина в Абхазии. Он открыто заявил мне, что в Грузии неблагополучное положение, население недовольно, говорит о неблаговидных поступках руководителей.

Он что-нибудь сказал местничестве?

Нет. Тогда о местничестве разговор не шёл. Меня обидели оговоры, я не сдержался и сказал: «Товарищ Сталин, мои сотрудники получают вполне приличное жалованье. У них нет необходимости присваивать государственное имущество. На них клевещут».