Человек из телевизора (СИ)

Благодаря директору швейной фабрике Черников проник в ресторан. Они сидели втроем. Официантка немолодая женщина, кивнула директору.

— Вам как всегда.

— Еще коньяк.

Черников заказал рассольник и киевскую котлету.

Коньяк был заказан, чтоб выпить за знакомство. Директора звали Панышев Семен Иннокентьевич, а девушка оказалась модельером или дизайнером с именем Ира. Она раскраснелась от коньяка, закурила и только тогда начала расспрашивать Черникова о заграничной тряпке. Черников слукавил, что одежонка досталась от дочки, которая работает за границей.

— Семен Иннокентьевич, а если скопировать? — предложила Ира

— Претензий не будет? — спросил Панышев, то ли ее, то ли Черникова

— Гарантирую, никаких жалоб на нарушения авторских прав, — заверил Черников.

— А сможете продать эту курточку? Ну, хотя бы лекала снять.

— Да, пожалуйста.

— Так можем прямо сейчас после обеда, — еще сильнее покраснела дизайнер.

Ире недавно исполнилось двадцать пять. Уже два месяца работала под прикрытием в этом городе и на этой фабрике. Не весь, какое задание, но инспирированное из КГБ. Ирина Вайц когда-то начинала моделью в Доме мод, потом училась в Эстонии на дизайнера, потом предложение, от которого нельзя было отказаться и продолжение образования в специальном учебном заведение в Новосибирске. Потом возникшая командировка в соседнюю область. Командировка была долгосрочной и кажется не опасной. Она с головой ушла в швейное производство, установила со всеми контакт — с производственниками, со снабженцами, уже ходила в фаворитках директора, и ей самой пока, похоже, нравились эти игры. Ей нравилось узнавать и еще пока не использовать, а только учитывать характеры, слабости, интересы людей. Их обучали манипуляции, но это еще для нее не стало циничной обыденностью.

Ей нравилось безукоризненно одеваться. Шуба, сапожки, лайковые перчатки. Европа, а не сибирская бесприданница. Она на четверть была по матери немка, и ее двоюродный дед, ответственный за эти двадцать пять процентов, по странному стечению обстоятельств, как раз был одним из архитекторов этого ресторана.

Она привела Черникова в свою мастерскую: большая светлая комната, куча тряпья, несколько манекенов, швейная машинка, и у окна громоздился кульман. Черников снял куртку, она восхитилась легкости, безвоздушности куртки, даже примерила на себя, посмотрела подкладку (нет, Черников еще в Кишиневе содрал все лейблы, все ярлыки, все бирки).

— Удивительно, удивительно. Такая легкая вещь! И вам не холодно на морозе?

— Сначала не холодно, а постоишь на месте минут десять…

— Николай Петрович. Я быстро перерисую. Такую фурнитуру нам не достать. И такую строчку не сделать. Но покрой, все равно покрой! Где вас можно найти. Дайте ваш телефон.

— У меня телефона нет. Дайте лучше ваш.

— Если вам пришлют что-нибудь интересное. Звоните. — Она ему написала на листочке, вырванном из тетради.

Нет, он не стал, конечно, звонить, но они случайно встретились через месяц в центре. Город все-таки небольшой. Наступила и здесь весна. Оголился, подсох местами асфальт. Она была в туфельках и в легком пальто. На нее оглядывались, и Черников поторопился расстаться с ней. Она же, наоборот, бурно рассказывала об успехе запущенной в серию куртки, потом мимоходом пожаловалась, что не могут достать качественной джинсовой ткани.

— Сколько вам нужно? — Черникова никто не тянул за язык.

— Но для производства, я понимаю найти не реально. А так, да сколько бы не было…

— Перезвоню. Может что-то срастется.

Он попытался себе объяснить — зачем он так легко давал обещания. Вскружила старую голову молодость. Это да. Но эта девушка давно взрослая особь дружит «бескорыстно» с директором, шьет, наверное, контрафакт. Чтобы так одеваться, в любом случае нужны деньги. И не зарплата инженера.

Но он поторопился в Кишинев. Как раз в бывшем Детском мире на четвертом этаже продавались ткани. Он выискивал натуральный деним (уже по ходу поисков нахватался терминологии). Денег хватило на два рулона турецкой джинсовой ткани китайского происхождения (отлично линяла и терлась). Он на такси привез домой эту ткань, потом перетащил через телевизор, потом отдышался по ту сторону и не стал торопиться. Нельзя вот так сразу — возьмите, нашел. Надо подождать пару дней. Он вернулся в Кишинев, потому что услышал как там, в комнате зазвонил телефон. Это его потеряли книжники. Он сказал, что заболел и с работой грузчика придется покончить. На ткань пришлось потратить и пенсию, и теперь Черников, вдруг прикинул, что ему придется отправляться в прошлое не только за рублями, но и за леями.

Он, не кряхтя, снова заполз в телевизор, и прогулялся по своему таинственному пространству до первого легендарного телевизора Панасоник за 1 января 2000. Он пробрался в тот новогодний день, и он там не был уже сколько-то дней, а может неделю и больше, значительно больше. И теперь уже было что вспоминать, и он ходил по квартире и уже собрал все свои леи, рубли и уже прикинул, что задержится здесь до пятого января, когда ему принесут пенсию.