Человек из телевизора (СИ)

А еще она впилась взглядом в ботинки (ей так и хотелось перевернуть их, посмотреть на подошву, которая даже с боку вызывала уважение своей толщиной и фактурой). А потом еще было пальто с какой-то важной красной подкладкой и еще джинсы на самом спящем субъекте. За лейблой она, конечно, не полезла к нему под одеяло, и мокрой спичкой не проверила качество джинсовой ткани, но рассмотрела аккуратную строчку шва, которая подтверждало фирму.

— Не простой старичок, — она кивнула на верхнюю полку, обращаясь к подруге.

Две девушки-архитекторши возвращались из Барнаула. Вчерашних студенток Ленинградского инженерно-строительного послали под новый год сделать срочный надзор на объекте. Они и так сорвались домой пораньше, но только на поезде (на самолет не достать билеты). Из Москвы им еще нужно было ехать в родной Ленинград.

Пожилой и тщедушный Черников им не компания, но из ресторана он принес бутылку шампанского и предложил все-таки выпить за новый год. Ну, выпили, еще раз что-то перекусили, в общем-то, сблизились с новым попутчиком на полшага, на пол стакана и теперь знали, что он едет к внучке, а сам он пенсионер.

Да ему больше понравилась эта блондинка (вскользь между делом обозначилось и ее фамилия — Ведерникова). Ему скорее нравилась ее не броская доброжелательность, ее скорее не агрессивность в сравнении с немножко всегда истерически возбужденной брюнеткой. Больше брюнетка Алина и больше блондинка Лена. Больше энергичная хитрая и больше подкрашенная Алина и больше медлительная, больше длинноногая равнодушная Лена.

Неожиданно для себя прежде не замеченный в лицедействе Черников сдержанно вошел в роль безопасного интеллигентного старичка-ботана. Его никак не смущала их красота и молодость. Ему было хорошо и свободно — ведь перед ним сидели уже состоявшиеся пенсионерки с окончательным диагнозом прожитой жизни — перед ним сидели две юные леди, чьи тщеславие, красота и надежды — уже обратились в прах опрокинутого времени. Он их внимательно слушал и необязательно отвечал. Рассказывал истории из современной ему желтой прессы. Как погиб Юрий Гагарин. На ком был женат Кобзон, и кто есть кто в этой группе АВВА.

Потом Черников умолк, и как бы без обид слился на фоне новых знакомых — московских непонятных физиков (так представились два следователя — из московской прокуратуры). Те плавно переместились поближе к дамам из своего скучного купе в соседнем вагоне, которое они делили с бабкой и ее внуком.

Два командировочных следователя генеральной прокуратуры возвращались сначала в дурном настроении, оказавшись в дороге в новогоднюю ночь. Но там, по делам службы, никак нельзя было вырваться раньше. И только напившись, и немного отоспавшись, они воспряли поздно утром, сходив в ресторан за пивом и на обратном пути, куражась, заглянули в купе к девчонкам. Один из них был значительно старше и по возрасту и по званию. А молодой даже еще возможно и не помощник а практикант — раздолбайский уральский парень, окончивший юрфак МГУ, очень веселый и непричесанный и худой, с не остывшей студенческой удалью — легко со всеми знакомиться, постоянно кого-то смешить и убалтывать.

Разбивка на пары произошла к концу первого чаепития, как и предложение, встретиться ближе к вечеру, и значит повторно расширенно отметить наступление нового года. Стервозная или просто расчетливая Алина (а расчет был, что молодого надо еще обольщать), сама самокритично выбрала мужественного начальника, а на блондинке сосредоточился вчерашний студент.

А Лене не нравился не смешной молодой Павлик, ни тем более по ее меркам пожилой Дмитрий, но она поддержала свою неугомонную подругу по-компанейски. Эти два московских орла, конечно, расправили крылья на фоне почти провинциальных барышень, которые, пожалуй, здесь и сейчас, выиграли бы конкурс красоты на три вагона вперед и назад, включая вагон-ресторан.

Так что к вечеру все складывалось по-новогоднему романтично. Лжефизики, напряглись со спиртным (добыли в ресторане с помощью своих служебных корочек армянский коньяк и коробку конфет), а девушки не пожалели стратегических гостинцев — красной икры в заводской упаковке.

Черников статист, и «оскароносец» за роль второго плана ел бутерброды и ходил к проводнику за чаем для всей компании, потом переместился в коридор и надо сказать с каким-то смирением и отрешенностью смотрел в окно, где почти ничего не было видно.

Он снова прошел в туалет через весь вагон, вскользь заглядывая в купейные коммуналки, воскрешая архетип советского быта и бытия: вот молодая пара тоже едет в Москву, свадебное путешествие, вот пожилая бабка едет, наверное, к внуку, вот пожилая интеллигентная учительница с дочкой тоже в столицу к родственникам в Москву. Вот снова школьники старшеклассники в двух купе с двумя взрослыми, тоже каникулы. Шумные юные, которых он никак не убедит, что они лет через сорок тоже выйдут в тираж и будут выглядеть как эта учительница или та бабка.