Человек из тоннеля

...В ночь на субботу мне приснилось, что дядя Петя взял меня на рыбалку. Еще затемно мы вышли в море на лодке с подвесным мотором и к рассвету были у Песчаной косы. Я ловил на спиннинг, дядя Петя - на закидку с грузилом. За три часа я намахался так, что заломило спину, но улов был отменный - полное ведро скумбрии. А дядя Петя поймал только три рыбешки. Но когда вернулись домой, в моем ведре почему-то оказалось всего несколько тощих салак, которых тетя Даша тут же отдала кошкам (их у нее с полдюжины было). Зато дядипетины рыбешки превратились в большущих лобанов, и мы их ели потом целую неделю, да еще квартирантов-курортников угощали.

Кирилл Самсонович, которому я рассказал свой сон, неопределенно пожал плечами, но затем спросил, не в Одессе ли это было - там вроде бы есть такая коса, а по дворам полным-полно кошек. Но я не смог удовлетворить его любопытство, поскольку не помню, как назывался город, в котором жили дядя Петя и тетя Даша. Зоя, которая убирала нашу палату и слышала мой рассказ, истолковала сон в том смысле, что я разменял жизнь по мелочам, поскольку крохоборничал и за малым не видел большого. Кирилл Самсонович прикрикнул на нее - дескать, пусть не плетет ерунды. А я подумал, что, возможно, Зоя права, и этот сон как бы раскрывает мою былую сущность. Кирилл Самсонович, очевидно, угадал мои мысли и возразил:

- Крохобор - это тот же стяжатель. А стяжательство не в голову, в кровь человеку входит. Никаким кастетом его не выбить. Будь ты в прошлом крохобором, непременно бы чувствовал себя обиженным, обездоленным - ведь вместе с прошлым ты утратил определенные материальные ценности, блага, которые человек так или иначе обретает к тридцати годам. А у тебя такого чувства нет.

Это верно - такого чувства я действительно не испытываю. И вообще, когда бы не наш разговор, не подумал бы об этом. Видимо, потеря была не столь велика.

Разумеется, это не значит, что мне ничего не надо. Но как будет дальше, загадывать не хочу, а в данный момент у меня есть все необходимое: крыша над головой, кровать, меня кормят, одевают, лечат, и за это я никому ничего не должен. А раньше? Был ли я кому-то должен и за что? Эта нежданно пришедшая мысль почему-то обеспокоила меня. Но как я ни старался докопаться до причины, вызвавшей беспокойство, ничего не получилось только разболелась голова...

Я боюсь темноты в замкнутом пространстве. Это чувство необъяснимо по своей натуре я вроде бы не трус: вечерами в больничном парке меня не смущают даже самые темные аллеи. Но в палате, холле, подъезде темнота пугает меня. Сегодня после ужина в нашем корпусе погас свет. Я шел по коридору, который не имеет окон, и темнота обрушилась на меня лавиной. Я оцепенел. Шага не мог сделать, даже перестал дышать. Свет зажегся через полторы-две минуты, но мне показалось, что прошла вечность. Когда я вернулся в палату, Кирилл Самсонович встревожился - по его словам, я был бел, как стена. Прибежала взволнованная Лилечка - сегодня она дежурит, захлопотала вокруг меня: уложила в постель, дала какие-то таблетки, микстуру, присела рядом, стала гладить мою руку, успокаивать, как ребенка.

- Не надо об этом думать, - говорила она. - Это плод вашего воображения, навязчивая идея. Больше никогда не думайте об этом. Очень прошу!

Я не понял, спросил, что она имеет в виду. Ее милое лицо исказила гримаса отчаяния, отчего родинка-клякса на щеке метнулась к виску, спряталась за каштановой прядкой.

- Да поймите же наконец, что за этими страхами в вашем подсознании стоит все тот же злосчастный тоннель!

Я вздрогнул - она напомнила о том, о чем я не хотел думать..."

8

В старой части города проживает около двухсот тысяч человек, и владельцы легковых автомобилей среди них не исключение. Обнадеживали приметы разыскиваемой машины - "Лада" салатного цвета. Но и таких набралось более сотни. Помог старший лейтенант Кузишин, который обратил внимание оперативников на проживающего на улице Валовой гражданина Бурыхина, у которого имелась "Лада" последней модели. Когда Кузишин показал Мандзюку эту "Ладу" с номерным знаком 72-96, Алексей вежливо осведомился: не страдает ли инспектор дальтонизмом, ибо горчичный цвет, в который была окрашена бурыхинская "Лада", даже отдаленно не напоминала салатный.

- Он ее перекрасил, - невозмутимо возразил Кузишин. - Раньше она светло-зеленой была.

Это было уже любопытно. А когда выяснилось, что с перекраской новенькой "Лады" ее владелец поспешил после четвертого июня, любопытство переросло в подозрение. Последние сомнения рассеял инспектор Глушицкий: занимаясь розыском толстяка в солнцезащитных очках, он неожиданно для всех вышел на того же гражданина Бурыхина.