Человек из тоннеля

Он нервничал с самого утра. Был день посещения больных; к нему пришли товарищи по работе, сын и дочь - симпатичные ребятишки. Но он ждал жену, а она не пришла. Причин не знаю, но теперь догадываюсь - они поссорились. Этого я не учел. Хотя поди знай, что так получится. А получилось вот что: из отпуска вернулась Лилечка. Точнее, она вернулась из Крыма, где отдыхала, а отпуск у нее еще не кончился. Но в первый день по приезде, это было накануне драки, отпускница пришла меня проведать. Лилечка загорела и немного похудела, но это я отметил позже, а первые минуты смотрел только в ее глаза, которые светились хорошо знакомым мне лучистым светом. Не помню, о чем мы говорили, и дело тут не в изъянах памяти, просто слова ничего не значили для меня - я вбирал в себя переливающийся свет ее глаз, нежную мелодию голоса, на большее не хватало. Лилечка куда-то торопилась, и это расстроило меня. Заметив мое огорчение, она обещала прийти на следующий день и сдержала слово. Принесла яблоки, домашнее варенье, учебник географии с картами - решила устроить проверочный экзамен. Я не стал возражать, мне было приятно ее внимание.

Но едва мы принялись разглядывать контурные карты, как пришел Кирилл Самсонович туча-тучей и сразу начал придираться к Лилечке: брючки ее, видите ли, не понравились - слишком откровенны, вызывающи. Лилечка вспыхнула, чуть было не расплакалась, выбежала из палаты.

Я упрекнул его в нетактичности. Он хмыкнул и сказал по адресу Лилечки такое, что я неожиданно для себя взорвался. Подскочил к нему, ударил. Как и куда ударил, не помню, но он, словно мячик, отлетел к стене, вытаращил глаза. Его удивление понять нетрудно: Кирилл Самсонович - мужчина крепкий, почти на голову выше меня и силой не обижен - еще не так давно занимался тяжелой атлетикой. Правда, я тоже не из хлипких, но разница в весовых категориях слишком явная. Он это понимал и, видимо, не столько из желания расквитаться со мной, сколько из потребности рассеять мое заблуждение, пошел на меня бульдозером и... снова отлетел к стене. На этот раз его реакция была другой: он рассмеялся. Насмеявшись, сел на кровать, хлопнул себя по могучим бедрам.

- Ну ты молоток, Миша! А я тихоней тебя считал. Спасибо за урок.

Мне стало неловко и я что-то пробормотал в свое оправдание.

- А вот это уже интеллигентщина из тебя поперла, - поморщился он. Мужчина не должен извиняться за то, что он мужчина. Все было правильно, я задрался и получил свое. Но вообще-то, учти, женщины не стоят того, чтобы из-за них в нокдаун товарища послать... Это только поначалу кажется, что они - ангелы во плоти, а как дашься такому ангелу в руки, пеняй на себя. Твоя Лилия - не исключение: мягко стелет, да жестко спать будет.

Я возразил в том смысле, что между мной и Лилечкой ничего такого нет и быть не может - она скромная девушка и не позволит себе флиртовать с больным.

- Не смеши, - хмыкнул Кирилл Самсонович. - О том, что она влюблена в тебя, знает вся больница. Думаешь, она случайно в опереточных штанишках сегодня пришла? Как бы не так! Не спорю - девушка она скромная, по нынешним временам даже чересчур. Но если такая девушка является к мужчине в таких брючках, то это уже, как говорится, крик души.

Я снова хотел возмутиться - как он смеет говорить такое о Лилечке, но его доброжелательный тон охладил меня. - Бог с ним! Что же касается Лилечки, то те доверительные, теплые отношения, которые сложились между нами, вполне устраивают меня - о других я и не помышляю. Да и она до сих пор не давала повода надеяться на другие отношения - тут уж Кирилл Самсонович дал волю своей необузданной фантазии.

...Николай Федосеевич подарил мне часы. Я не хотел принимать такой подарок, но он силой надел их мне на руку, сказал, что передо мной в неоплатном долгу. Не сомневаюсь в его искренности, но не пойму - хоть убей! - почему он считает себя так обязанным мне. Дело не стоило выеденного яйца. В мастерской при гараже был допотопный токарный станок фантастической металлоемкости - тонн на восемь. Под ним уже прогнулись швеллерные балки, а работал он - хуже нельзя. Я посоветовал предложить его какому-нибудь заводу в обмен на более легкий и, разумеется, более исправный станок. Сказал, что такую махину производственники охотно возьмут и тут же спишут, порежут, поскольку приближается конец квартала и заводам надо - кровь из носу! - выполнить план сдачи металлолома. Николай Федосеевич не поверил, но я оказался прав: стоило ему заикнуться об этом сименсовском монстре какому-то заводскому снабженцу, как на следующий день тот привез не очень новый, но вполне исправный малогабаритный станок, а эту допотопную махину забрал. Вот так появились у меня часы.