Человек из тоннеля

Мой сопалатник - Кирилл Самсонович - рослый крупный мужчина лет сорока, посмеивается над нами, называя Лилечку Пигмалионом, а меня Галатеей. Признаться, и я не сразу врубился в эту метафору, пришлось проконсультироваться с библиотекаршей и кое-что почитать. А вот Лилечка сразу все поняла, но не обиделась. Мне кажется ей даже приятно, когда ее сравнивают с мифическим скульптором. Но однажды Кирилл Самсонович, чьи шутки не всегда отличаются добротой, сказал:

- Не переусердствуйте, Лилия Евгеньевна. Пигмалион изваял свою Галатею из послушного камня, а вы имеете дело с довольно своеобразным материалом, над которым, надо думать, успели потрудиться другие ваятели и уж, конечно, ваятельницы.

Лилечка нахмурилась, потемнела лицом, и я готов был убить Кирилла Самсоновича, хотя, признаться, не понял, почему она обиделась.

Сегодня перед обедом мне разрешили выйти в больничный парк. Я нашел его великолепным: тенистые аллеи, ухоженные газоны, красочные клумбы, беседки, фонтан. Мне показалось, что когда-то я уже здесь был. Доверясь этому чувству, свернул в боковую аллею, уверенный в том, что через полсотни шагов увижу лестницу, спускающуюся к морю и... уперся в глухой забор. Кирилл Самсонович, который шел следом, утверждает, что я пытался перелезть через забор. Но это было не так: просто я растерялся, увидев перед собой забор, возможно даже подпрыгнул, чтобы разглядеть, что за ним, не больше. Но вот что странно: всю вторую половину дня мне было как-то не по себе...

Кирилл Самсонович - неплохой человек: добрый, отзывчивый. Правда, очень нервный и заводной, конфликтует по пустякам с врачами, медсестрами, санитарками. Только я его не раздражаю, хотя и со мной он бывает резок, даже груб. Но я не обижаюсь: человек занимал большое положение - был начальником строительного управления, считался передовиком, новатором, его прочили в управляющие трестом, но потом контрольные органы обнаружили факты приписок, разбазаривания материалов, и его освободили от должности. В результате - реактивный невроз. Врачи считают причиной невроза потерю должности. А я не понимаю, как можно столь остро реагировать, губить здоровье из-за такого. Ну, подумаешь - отстранили от руководства! Невелика беда: будет трудиться на работе попроще и к тому же нервы сбережет. Но если говорить строго, то его еще мало наказали. Ведь это черт знает что, расходовать строго фондируемые материалы на неплановые объекты! Я не знаю, как он выкручивался с цементом, стройматериалами, но уложить в сооружаемый хозспособом бассейн пять тонн арматурного железа - преступление. Ему на плановые объекты это железо занарядили, да и то, видимо, по сильно урезанным нормативам, а он его в плавательный бассейн швырнул. Мои рассуждения выводят Кирилла Самсоновича из себя - он начинает волноваться, кричать, дескать, я ничего не понимаю из-за своей некомпетентности и ограниченности кругозора. Потом остывает, извиняется. Я охотно прощаю его и даже ругаю себя за то, что веду неприятные для него разговоры, на которые он, надо сказать, сам порой напрашивается. Вне этих разговоров Кирилл Самсонович относится ко мне по-товарищески.

Вначале называл меня Михаилом Михайловичем (отчество, как и фамилию, мне дали по схожести с именем - Михаил Михайлович Михайлов), но сейчас уже зовет Мишей и говорит "ты". Особо разговорчивым его не назовешь: бывает, целыми днями лежит на кровати, глядит в потолок или делает вид, что читает книгу, забывая при этом переворачивать страницы. Я догадываюсь, что он думает о чем-то важном для него, хотя не представляю, как можно молчать целыми днями.

Сам я не могу долго думать: начинает гудеть, кружиться голова. Лучше всего чувствую себя, когда вообще ни о чем не думаю. Не думать ни о чем не так-то просто: когда общаешься с людьми или чем-то занят, мозг начинает работать сам собой. Но я уже приноровился думать недолго. Секрет прост: не следует все усложнять, делать проблему из того, что тебе не по силам решить. Я заметил, что люди портят себе нервы не столько из-за споров, неурядиц, сколько из-за того, что придают этим спорам, неурядицам чрезмерное значение, питая их горючим растревоженного воображения. Недаром, желая успокоить человека, говорят: "Не думай об этом". Так вот, я знаю место, где можно отключиться от всего и ни о чем, абсолютно ни о чем не думать.