Человек из Высокого Замка

А если этот серебряный треугольник все спутал, сорвал его с якоря… И теперь земля уходит из-под ног. И это награда за все усилия? Он проучен на всю жизнь. Чтобы так разувериться в собственных чувствах! Во имя чего? Чтобы странствовать без руля и ветрил?..

Поистине какое-то гипнотическое состояние. Способности восприятия настолько снижены, что мир выглядит как бы погруженным в полумрак; все воспринимается символически, в архетипах, причудливо смешанных с материалом его подсознания. Такое типично для вызванного сном сомнамбулического состояния. Пора заканчивать с этим вынужденным блужданием в мире теней. Необходимо сосредоточиться и восстановить психическое равновесие».

Он поискал в карманах серебряный треугольник. «Неужели он остался там, на скамейке в парке? И портфель — тоже? Это катастрофа…»

Согнувшись, как от встречного ветра, он помчался обратно в скверик. Полусонные бродяги провожали его удивленными взглядами. Он уже бежал по аллее. Вот, наконец, та скамейка, а на ней портфель. Однако серебряный треугольничек исчез бесследно. Он принялся за поиски. «Да вот же он, лежит в траве, на том же месте, куда он его с раздражением отбросил».

Тяжело дыша, он присел на скамью.

«Необходимо вновь сосредоточиться на треугольнике, — подумал он, отдышавшись. — Вглядеться и начать считать. При счете «десять» следует издать пронзительный вопль. Что-нибудь вроде «Эврика!».

«Какие-то идиотские видения на почве эскапизма, — решил он. — Скорее, это рецидив каких-то болезненных наваждений, но отнюдь не светлые и невинные грезы истинного детства. Впрочем, он заслужил это.

Все — его собственная вина, а не злые намерения Чилдана или козни того ремесленника. А также — его собственная алчность. Истинного понимания не достичь насилием».

Он принялся считать вслух, а затем вскочил.

— Проклятая глупость! — завопил он.

«Вот только избавился ли он от этого помрачения?»

Он осмотрелся. Размытость окружающего как будто исчезла. Только сейчас он по достоинству оценил слова Святого Павла: «Ныне зрим сквозь зерцало».

«Это не метафора, а весьма своевременный призыв восстановить истинное зрительное восприятие. Ведь на самом деле все воспринимается нами астигматически: в самом общем виде наши пространство и время являются порождением нашей же психики и поэтому подвержены внезапным искажениям и расстройствам, подобно потере равновесия при нарушениях вестибулярного аппарата. А когда ощущение равновесия напрочь утеряно, мы шатаемся и падаем».

Тагоми уселся и спрятал серебряный кусочек в карман пиджака. Некоторое время он сидел неподвижно с портфелем на коленях. «Теперь нужно встать, — уговаривал он себя, — пойти и убедиться, что это уродливое сооружение… как там назвал его тот человек? «Автострада Эмбаркадеро». Убедиться в том, что оно больше никого не пугает своим видом». Однако ему не хватало смелости.

«Здесь можно сидеть до бесконечности, — подумал он. — А ведь, как говорят туземцы, «работа не терпит»».

«Вот дилемма…»

По аллее, с шумом к нему бежали два шаловливых китайчонка. От их криков сорвалась в воздух стайка голубей. Мальчишки остановились.

— Эй, малышня! — позвал их Тагоми, опуская руку в карман. — Идите-ка сюда.

Ребята робко приблизились.

— Вот вам десятицентовик, — Тагоми бросил монетку, и они тут же принялись вырывать ее друг у друга из рук. — Сходите на Керни-стрит и посмотрите, есть ли там рикши. А потом вернетесь и скажете мне.

— А вы нам дадите еще монетку, когда мы вернемся?

— Да, — крикнул господин Тагоми, — только, чур — говорить одну правду.

Мальчишки умчались.

«Если рикш не окажется, — подумал Тагоми, — отправлюсь в какое-нибудь безлюдное место и там покончу с собой».

Он нервно сжал портфель.

«Оружие есть. Хоть с этим не будет никаких проблем».

Китайчата вернулись быстро.

— Шесть, — пропищал первый. — Я насчитал их шесть.

— А я видел только пять, — отдышавшись, сообщил второй.

— Вы уверены, что это рикши? — строго спросил господин Тагоми. — Вы точно видели, как эти люди крутят педали?

— Да, точно! — ответили они в один голос.

Он выдал ребятам еще по десятицентовику. Поблагодарив, они умчались.

«Ну что ж, вернемся в бюро, и сразу за работу», — подумал Тагоми. Он встал, сжав ручку портфеля. «Его снова зовут обязанности. Опять начинаются будни».

Он направился по дорожке к улице.

— Рикша! — крикнул он.

Из потока тотчас же вынырнул рикша и затормозил у края тротуара. Смуглое лицо его блестело от пота. Он тяжело дышал.

— К «Ниппон Таймс»! — приказал господин Тагоми. Он поднялся в экипаж и уселся поудобнее.

До «Ниппон Таймс» Тагоми добрался почти в полдень. В главном вестибюле он попросил телефонистку соединить его с господином Рэмси.

— Это Тагоми, — объявил он, когда их соединили.

— О, добрый день. Приятно вас слышать. А я уже начал беспокоиться. В десять я позвонил вам домой, но ваша жена сообщила, что не знает, куда вы отправились.

— Все ли убрано? — осведомился господин Тагоми.

— Абсолютно. Не осталось ни следа.

— Это точно? Проверять не придется?

— Все именно так, ручаюсь.