Человек. Книга. История. Московская печать XVII века

Сложное религиозное и социально-культурное явление русской действительности последних трех с половиной веков, возникшее в результате трагического раскола Русской православной церкви и вошедшее в историю под именем староверия, в XVIII–XX вв. стало иногда незаметной, иногда реальной частью культуры Польши, Румынии, США, Канады, Украины, Молдовы, Беларуси и других стран.

Корни этого движения уходят и в прошлые века российской истории, и в 20-40-е гг. XVII в., когда, залечивая экономические, социальные и идеологические раны Смутного времени, Русское государство и Церковь особенно активно возрождали идею Москвы – третьего и последнего Рима православия. Уверовав в «падение» официальной Москвы и Русской патриаршей Церкви после реформ середины XVII в., сторонники староверия видели только в себе последнюю надежду всемирного христианства. Поэтому основой мировоззрения всех направлений старообрядчества стал принципиальный традиционализм, противопоставленный изменчивости окружающего «дьявольского» мира. Отсюда замкнутость старообрядческих общин, стремление в той или иной степени воспроизводить традиционные веру, культ и быт.

Главным хранителем древней культуры, ее религиозных основ и литургической практики, инструментом ее передачи и воспроизводства стала древняя церковнославянская книга, в основном – репертуар Печатного двора первой половины XVII в. Сегодня можно только поражаться, с какой последовательностью и настойчивостью аккумулировались книжные богатства в руках общин. Уже в последней трети XVII в. древние книги начинают систематически уходить из монастырей и церквей «в промен» на новоизданные, переходя в руки торговых людей, стрельцов и крестьян.

Книги меняли не только хозяев, но и адреса бытования, шли со старообрядцами на «украины» России и за ее пределы. Например, экземпляр Острожской Библии 1581 г., который в XVII в. из г. Тулы попал попу московской церкви «что в Столешниках», оказался в XVIII в. в старообрядческих скитах по реке Семьжи[792].

Уже в первой четверти XVIII в. библиотеки старообрядческих монастырей поражают своим богатством. Андрей Иоаннов в антистаро-обрядческом произведении с раздражением писал, что такую библиотеку, как собранная на Выге, «едва ли можно было видеть где-нибудь еще» и что, кроме количества, в ней удивляли книги «подписаны собственными руками… особ царской фамилии… князей» и старинные Евангелия «с надписями лет»[793].

Цели и результаты этой небывалой собирательской деятельности раннего староверия демонстрирует важнейшее произведение старообрядческой мысли – «Поморские ответы» Андрея Денисова (1723). В этом труде в качестве аргументов использованы свидетельства сотен древних рукописных и печатных книг. Впечатляющие сведения о старообрядческой библиотеке мы получаем из ведомости «О книгах, забранных в Ветке…», составленной 18 мая 1735 г., когда русские полки пересекли границу Польши, окружили крупнейшие старообрядческие монастыри на землях панов Халецких, вывезли их имущество и вывели в Россию почти 50 тыс. беглых крестьян.

В ведомости учтено 813 книг[794], из которых 540 были печатными. В библиотеке ветковских монастырей из 309 литургических книг 282 (90 %) печатные – например, семь печатных и один рукописный Апостол, 21 печатный Служебник и т. д.

Таким образом, прежде всего московская книга обслуживала основные направления духовной жизни раннего старообрядчества. Полевые археографические работы последних лет показали, что такое же значение печатная книга сохраняет в районах традиционного заселения староверами и на рубеже XX и XXI вв. Комплексная методика полевых исследований исходила из единства и взаимозависимости письменной и печатной форм русской книжности начиная со времени возникновения кириллического книгопечатания и позволила рассматривать книжную культуру старообрядчества как модифицированную модель средневековой народной книжной культуры.