Человек. Книга. История. Московская печать XVII века

Если снова применить метод сравнения результатов экспедиционной работы и анализа источников XVIII в., то после московских наиболее авторитетными и хранимыми в старообрядческой среде окажутся издания Острога и Вильно. В вышеупомянутых «Поморских ответах» 1723 г. названы также 20 киевских, 13 виленских, 11 острожских изданий; по четыре черниговских и львовских, три издания Евье; по два вышедших в Стрятине, Тырговиште и Венеции; по одному – в Угорцах, Яссах и Праге. О последнем, например, говорится: «В древней белорустей книзе Исусе Сирахове, печатанной в Празе в лето 1517» (л. 198). Там же Андрей Денисов постоянно ссылается на восемь острожских изданий – начиная с Нового Завета 1580 г. до Апокрисиса 1599 г. Почти все они входят и в современную старообрядческую книжность. Например, археографы Московского университета нашли в старообрядческих библиотеках один экземпляр Нового Завета 1580 г., шесть – Острожской Библии (1581 г.), четыре – Книги о постничестве (1595) и т. д. Эти издания получили широкую популярность и в письменной традиции старообрядчества.

В руках старообрядцев, по крайней мере в XVII–XIX вв., а как недавно выяснилось, и в XX в. находились и экземпляры краковских изданий Швайпольта Фиоля. Достаточно напомнить, что четыре из известных семи экземпляров Октоиха 1491 г. – первой печатной книги кириллического шрифта – спасли и сохранили именно староверы (в том числе это Октоих из собраний И. Царского, М. Погодина, П. Щапова). В тех же «Поморских ответах», когда автор пишет о порядке «воздвизания» Креста, в качестве доказательства своего мнения ссылается на то, что «тако в Часослове, изданном в Кракове в лето 1491, крест полагается воздвизать». Там же древняя традиция поклонов подтверждается следующей ссылкой на Псалтырь следованную «краковския печати» 1491 г. издания¹. Однако книги Фиоля были чрезвычайно редкими и, как правило, впоследствии переходили в руки купцов-собирателей, а от них – в фонды крупнейших государственных библиотек, где и сегодня остаются живыми свидетелями одного из самых важных событий общеславянской культуры.

Печатная славянская книга не только живой нитью соединяет нас с прошлым – она еще и важнейший инструмент осмысления всеславянского единства. Судьбы вышеупомянутых экземпляров – краковских, острожских, виленских, московских изданий – тому доказательство.

«Сей многоценной бисер» (Живые традиции древнерусской культуры)

Целые эпохи бытования древнерусского культурного наследия, начиная со второй половины XVII в. до сегодняшних дней, связаны с историей старообрядчества – важного явления русской действительности. Духовной основой этого движения, избравшего своим идеологическим и культурным лозунгом принципиальный традиционализм, стала древняя книга, древнерусская традиционная культура.

Первый период истории старообрядческой книжности, завершившийся в 20-х гг. XVIII в., был по преимуществу периодом аккумуляции, накопления древних памятников, спасенных во времена распространенного пренебрежения к книге рукописной и древнепечатной. Позднее, в иные исторические эпохи, именно этот источник щедро питал (и еще питает!) государственные хранилища, знаменитые поныне библиотеки, пробуждал и поддерживал интерес к культуре и древней истории народа и даже в наше время позволяет открывать целые пласты, континенты неизвестного нам творчества народных масс[802].

Наша задача – изложить самые общие итоги изучения старообрядческой аккумуляции древнерусского наследия на примере книжной культуры двух крупнейших в 20-х – первой половине 30-х гг. XVIII в. центров этого движения – Выголексинского на севере и Ветковско-

Стародубских слобод на западе страны. Для исследования характера и состава библиотек этих центров был проанализирован ряд источников, в том числе знаменитые «Поморские ответы» 1723 г.[803] и опись книг, конфискованных в 1735 г. во время так называемой «выводки» Ветковского монастыря.