Человек, которому всегда везло (СИ)

  Российское массовое "белое оружие" в ту пору было не особенно хорошей выделки, а у французов так и вообще сплошь и рядом - дрянь. Нередко от сильного удара в рубке сабли ломались как стекло. Александр немало видел подобных обломков при "очистке" полей сражений и сборе трофеев, кусок с эфесом подбирали, из него можно сделать нож, остальное нет - пусть лежит и дожидается любителей "древностей" и прочих археологов ХХ века. Изредка попадется в общей массе клинок качественный, "восточной работы" - не подделка, где узор вытравлен кислотой, а настоящий булат или как их называли еще "дамаск", "Wootz Damascus Blade" - как говорят британцы. Так отечественный умелец обязательно испортит "басурмана", криво насадив на него рукоятку, да и в придачу медной гайкой зафиксирует вместо железной - это что бы отвалилась быстрее. Тульский оружейный завод любил так делать, постоянно были на них нарекания, но дурная "традиция" держалась там долго, чуть ли не до первой мировой войны. Полковому оружейнику иногда приносили подобные "разболтанные" сабли на поправку, работа на двадцать минут от силы, хорошая выходила "халтура".

  -Да я и кобыле евонной хребет разрубил! -молодой корнет, так увлекся описанием собственных "виртуальных повигов", что не заметил - над ним давно смеются уже не только офицеры, но и нижние чины, бывшие рядом, в том числе и сами уланы.

  -И седло разрубил? Может покажешь как, я тебе старое для пробы дам.

  -И седло! И... а не было у французика седла то. Без оного видать ездил, -ничего лучше не придумал врунишка-рассказчик.

  Те еще "бароны Мюнхаузены", вот и верь после такого победным реляциям, приписывают все, но если пехота обычно процентов на 20% завышает потери противника, то кавалерия не мелочится и 100 и 200 - для них не предел.

  Теперь разбитому православному воинству предстоял тяжкий и долгий в десять суток путь к Прегелю, а после еще и переправа через Неман, эта река - естественная граница России. Войска возвращались назад в пределы своей империи, которую они так неосмотрительно покинули несколько лет назад для защиты "общеевропейских интересов". Полки, и уже и ранее оставившие многие сотни солдат на поле перед Фридландом, или при переправе через Алле, теперь вынуждены были терять массу людей дезертирами и отставшими в ходе форсированного марша. Такова специфика почти всех войн начала 19-го века - у проигравших сражение генералов войска зачастую просто разбегались. Опять повезло, на этот раз всем: Наполеон, будучи безусловно великим полководцем, не уделял никогда должного внимания преследованию и добиванию разбитого противника и только это и спасало "отступающие в порядке" корпуса Беннигсена от окончательного уничтожения или пленения. Но все же просто так "спокойно уйти" не получилось. По сравнению с генеральными сражением арьергардные стычки выглядели мелкими и незначительными, но отнюдь не для тех нижних чинов и офицеров, кому довелось прикрывать отход потерпевшей поражение российской армии...

  .........................................................

  Тысяча шагов... расстояние понемногу сокращается, еще десяток метров долой, не стоит спешить... хороший стрелок должен уметь ждать, и Сашка терпеливо ожидает, пока намеченная жертва приблизится на дистанцию для 'верного' выстрела. В это раз ему приходится воевать одному, ротный командир пошел наконец навстречу пожеланиям Александра, даже слишком пожалуй - отобрали и положенного по наставлениям для действие в рассыпном строю помощника-дублера. Второй час уже он валяется под убогой маскировочной дерюжкой в кустах на опушке леса, поджидая 'дорогих' французских гостей. Впервые на этой войне 1807 года штуцерный солдат, 'винтовочник' или охотник, снайпер начала 19-го века будет действовать так, как было задумано изначально: 'В бою солдат-охотник должен стрелять по наиболее важным целям противника, выбирая их по своему усмотрению.' Довольно смелое решение, для века, когда даже целиться солдату было положено со стойки 'смирно', именно так вела огонь в бою знаменитая наполеоновская гвардия.

  С пожелтевших страниц трудов военных теоретиков веет специфическим духом той далекой эпохи. Сухой академический стиль справочника Гассенди вдруг наполняется страстным и яростным красноречием, когда речь заходит о штуцерах и карабинах. Перечислив все явные и мифические недостатки этого оружия, автор заключает: 'Из всего этого следует, что карабин - это оружие, которое не соответствует духу французского пехотинца и подходит лишь для терпеливых и флегматичных убийц'. Отметим, кстати, что в русских войсках, подобно французам, полагавшимся больше на отвагу и штык, чем на 'подлое' англосаксонское умение метко стрелять из-за укрытия, нарезное оружие не привилось на рубеже 19-го столетия. Прозрение наступило уже потом, полвека спустя и как всегда - поздно. Да и почти до 80-х годов на хорошего стрелка в российской императорской армии смотрели чуть ли ни как на потенциального труса, "косящего" от рукопашной схватки.