Человек, который приносит счастье

Словно удерживаемая какой-то таинственной силой, я продвигалась очень медленно. Я искала причины, чтобы затормозить свое путешествие. Было тепло, слишком тепло для этого времени года, и город застыл под куполом сияющего света. Каждая скамейка, каждый бар, каждый клочок зелени были хорошим поводом остановиться и еще немного отсрочить мгновение, когда придется расстаться с матерью.

Я купила кусок пиццы за девяносто девять центов и жевала как можно медленнее. Я растягивала время, как некоторые растягивают удовольствие от тающего во рту шоколада. Пытаясь сунуть кошелек в сумку, я выронила его, и несколько монет покатились по асфальту. Лохматый, скверно пахнущий человек всё подобрал. Как улитка, все свое он носил на себе: на рубашку надет пуловер, на него – тонкая куртка, а сверху – зимнее пальто. Готов к любой погоде.

Наши взгляды встретились. Я крепко сжала сумку, потому что куда охотнее рассталась бы с деньгами, чем с прахом матери. Бродяга сунул монеты себе в карман, но кошелек отдал мне.

– Далеко еще до башен? – спросила я, чтобы скрыть волнение.

– Башен здесь много.

– В смысле, до башен-близнецов.

– А, эти!.. А что мне за это будет?

Его беззубый рот расплылся в улыбке.

– То, что вы уже взяли, – ответила я.

– Так это было за одну башню. На две не хватит.

Я рассмеялась:

– Где одна, там и другая.

– Вы думаете? Ну ладно, все равно я вам ничем помочь не могу. Я только здесь бываю. Башен я уже много лет не видел. Может, их и нет вовсе, а люди всё болтают.

Я перешла на другую авеню, побродила по кварталу с неасфальтированными улицами. Казалось, по этой брусчатке только что проезжали экипажи девятнадцатого века и первые грузовики двадцатого. Перед большими черными пастями приземистых обшарпанных ангаров стояли рефрижераторы. То и дело тяжелые занавесы на входе раздвигались, и на рампу выносили целые штабеля аккуратно разделанного и тщательно упакованного мяса. А из фургонов выгружали полутуши свиней и коров и заталкивали их в темные проемы. Будто кормили невидимое чудовище.

На одном из ангаров висел плакат с полным перечнем мясных продуктов, которые поставляла фирма «Цукер». Иногда из ангара выходил покурить рабочий, одетый в шапочку, перчатки, пуловер, горные ботинки и белый халат. Луис Цукер специализировался на свинине и говядине, Джон Уильямс поставлял баранину, а London Meat – птицу. Отсюда кормили весь город. Каждый мясник прекрасно знал, какое именно мясо он режет.

В тот день я добралась только до угла Шестой авеню и Тринадцатой улицы. Там я остановилась, зачарованная гигантскими, величественными башнями, которые наконец показались вдалеке. Взглянув налево, в глубь Тринадцатой улицы, я увидела несколько тенистых деревьев. Но не пошла к ним, иначе, не пройдя и сотни метров от перекрестка, я заметила бы подвальный театр, где ты, наверное, как раз готовился к вечернему представлению. Нам суждено было встретиться только через полтора дня.

Вернувшись в свой номер, я поставила прах на стол. Подтянула крышку банки, а то она немного разболталась. Включила телевизор, прикрепленный к потолку. Назавтра обещали грозу. Сама того не замечая, я начала разговаривать с мамой. Погружаясь в сон, я бормотала: «Завтра точно сделаю. Завтра я исполню твою волю».

На третий день, ближе к обеду, я остановилась перед баром «Рудис» – маленькая вывеска на витрине обещала бесплатный хот-дог к каждому пиву. В затемненном помещении сидели и стояли черные, белые, китайцы, великая жажда собрала их вместе, объединила пеструю толпу случайным образом. Когда входил новый посетитель, знакомый присутствующим, его громко приветствовали, а на меня никто не обратил внимания. Полный стакан пива уже стоял на стойке, прежде чем новоприбывший успевал сесть. Руди – или кто там работал за стойкой – тоже рассказывал, что здесь бывали Синатра и еще дюжина знаменитостей, о которых я никогда не слышала. Не знала я и что такое проибишн[9], о котором рассуждал бармен.

– Во времена проибишн у нас тут был ужаснейший алкоголь, но прекраснейшая публика! – крикнул он нескольким полуденным выпивохам.

– Значит, ты еще тогда тут работал? Вот это да! – удивился один из них, и другие подняли его на смех.

– Не я, а мой отец. Ты лучше пей больше. Когда пьяный, можешь сказать что-нибудь умное.

– Это что же, мы для тебя плебеи какие-то, раз ты о старых временах мечтаешь? – спросил второй. – Может, нам перейти на красное вино и парле по франсе?

– Плебеи не плебеи, какая разница, главное, пьете.

– Вот и правильно!

Они чокнулись.

Я наконец-то собралась довести дело до конца. Нашла ближайшую станцию подземки и доехала до Чеймберс-стрит. Но вместо того чтобы пойти прямиком к Южной башне, я решила обойти вокруг близнецов. Я ухаживала за ними. И понимала, в какую игру играю. Отдавать прах абы кому мне не хотелось.

Я прошлась по улицам Нижнего Манхэттена и с каждого угла смотрела на башни. Чаще всего они были хорошо видны, хотя бы их верхние трети. Иногда перед ними оказывались другие небоскребы и закрывали мне вид.