Человек, который провалился сквозь землю

– Да, уверенна. Мне нужен адвокат, а мистер Понд меня не устраивает. Потому я и попросила вас прийти сюда – чтобы вы взяли на себя все мои дела, присмотрели за финансами и советовали во всем остальном, где может потребоваться ваша помощь. Вы можете предположить, что у меня много друзей, но это не так, – большие карие глаза умоляюще взглянули на меня. – Дядя Эймос, то есть он не был моим дядей, но я привыкла его так называть, так вот, он не позволял мне заводить друзей, а все его приятели – старики, да и тех у него было не слишком много. Я сама распоряжаюсь своими деньгами. Мистер Гейтли позаботился о том, чтобы у меня был собственный счет, и я хочу, чтобы мои дела перешли от мистера Понда к вам. Конечно, это можно организовать.

Олив выглядела напыщенно, и кажется, считала, что все уже улажено.

– Конечно, все можно устроить, мисс Рейнор. Я подумаю над этим.

– Не думайте – просто соглашайтесь! А если нет, то я должна буду искать другого адвоката, но я предпочла бы вас.

Я не устоял перед ее прелестно-диктаторскими замашками, и согласился с ее предложением. Она продолжила рассказ о своей ситуации: у нее были значительные собственные средства, и к ним добавилось наследство, которое завещал Эймос Гейтли – дом и приличная сумма в придачу.

– Так что я должна буду остаться здесь жить, – продолжила Олив. Со мной будет миссис Вэйл – как дуэнья, для соблюдения приличий. Это пожилая леди, с податливым и смиренным характером. В основном за это я ее и выбрала. Еще она милая и веселая, так что мне нравится с ней. Я любила дядюшку Эймоса, хоть у нас и были разногласия. Если бы он дал мне немного больше свободы, это было бы прекрасно. А он обращался со мной, как с ребенком. Понимаете, он принял меня в дом, когда я была ребенком, и он никак не мог понять, что я выросла и стала самостоятельным человеком. Мне двадцать два года, а он вел себя так, как будто мне двенадцать!

– И теперь вы совершенно самостоятельны?

– Да. Разве не странно? Все так необычно! Этот дом без него стал совсем другим. Как ужасна смерть! Иногда я думаю, что не могу остаться здесь – мне нужно сменить окружение. Но сама мысль о переезде выше моих сил, по крайней мере, сейчас. Просто не знаю, что делать! Не могу поверить, что он мертв!

Олив не плакала. У нее были сухие глаза, но выглядела она такой жалобно-одинокой и такой бессильной по отношению к новым обязанностям, что я с радостью пообещал оказать ей всевозможную помощь как в юридических вопросах, так и во всем, что может потребоваться.

– Не думайте, что я беззащитна, – сказала она, словно прочитав мои мысли, – но я должна войти в ситуацию и привыкнуть к новым обязанностям, а это, конечно, займет какое-то время.

– Да, конечно, – согласился я. – Поначалу не пытайтесь делать слишком много. Отведите время на отдых – вам нужно отойти от шока и ужаса от пережитого.

Для меня было ясно, что девушка и не думала, что оказалась подозреваемой, и что полиция следит за ней. Я задавался вопросом, стоит ли намекнуть ей об этом, или лучше оставить ее в неведении, когда появился слуга, объявивший, что мистер Хадсон желает побеседовать с мисс Рейнор.

Хадсон! Лис Джим Хадсон! Конечно, у его визита было только одно объяснение.

– Позвольте мне остаться! – выпалил я.

– Конечно, – ответила она, и через минуту вошел Хадсон.

В манерах этого человека было что-то такое, что я почувствовал: если Олив подвергнется допросу, то он будет мягким. Хотя голос Хадсона был грубым, но все же он был дружелюбен, и Олив прямо и без возражений отвечала на его вопросы. Но когда он спросил ее, где она была в день смерти мистера Гейтли, она высокомерно посмотрела на него и ответила:

– Я обо всем рассказала человеку, расспрашивавшему меня в городе, мистеру Мартину.

– Мисс Рейнор, вы сказали ему правду?

– Сэр!?

В одном этом слове было заключено все мировое презрение, но я уловил отблеск страха в глазах Олив.

– Позвольте дать вам дружеский совет, – сказал Хадсон, – вы довольно молоды и, вероятно, думаете, что можете солгать, и все обойдется, но вам не удастся обмануть полицию. Понимаете, мисс, мы знаем, где вы были в среду, так что вы можете честно сказать.

– Хорошо, и где же я была?

– В доме миссис Рассел – сестры мистера Мэннинга.

Олив удивленно посмотрела на полицейского. Затем ее поведение изменилось.

– Раз вы все знаете, могу честно признаться. Я была у миссис Рассел. И что?

– Поскольку вы покривили душой в одном ответе, выходит, вы могли сделать так же и в остальных. Ответьте, почему вы сказали, что были у мисс Кларк, вашей подруги?

– Конечно, я отвечу. Мой опекун не позволял мне посещать дом мисс Рассел. В результате, когда я хотела пойти туда, я говорила ему, что иду к мисс Кларк. Я оправдывала эту маленькую ложь, поскольку мистер Гейтли не имел права указывать мне, куда я могу ходить, а куда нет. Если я говорила неправду, то это только потому, что несправедливые правила заставляли меня делать это. Я не врунишка. Если порой я и была вынуждена соврать, то лишь для того, чтобы получить простые радости, которые являются моим личным делом.