Человек, который съел «Боинг-747»

Она наклонилась, подняла со дна ручья камешек и попыталась запустить его плашмя над водой: «блинчики» не получились, камень сразу же пошел ко дну. Вторая попытка тоже оказалась не слишком удачной.

— Рекорд — тридцать восемь «блинчиков», — сообщил Джей-Джей. — Установлен в Уимберли, в Техасе. Это было…

Вилла только махнула рукой. Джей-Джей понял, что лучше не продолжать разговор на эту тему.

Немного помолчав, Вилла сказала:

— Посмотрела я тут фотографии твоего Тадж-Махала. Мне покоя не давало, что ты в нем особенного нашел. Ну да, красиво, но ведь красивых мест на земле много. Потом я, кажется, поняла. Тебе нравится правильная, симметричная архитектура, единство стиля, упорядоченность пространства. Да, точно — симметрия и порядок.

— Может быть, ты права.

— Вот в этом-то и состоит разница между нами. Ты видишь мир неподвижным, а значит, воспринимаешь его поверхностно. Я же вижу не только это, а кое-что еще.

В ручей полетел очередной камешек.

— Тадж-Махал создан не тоннами мрамора, а любовью, — сказала Вилла. — Принц так любил принцессу, что после ее смерти построил для нее этот прекрасный мавзолей.

Джей-Джей повернулся так, чтобы ему удобнее было видеть Виллу, и при этом поморщился от боли. «Какая же она красивая», — подумал он. Красота этой женщины не имела никакой связи с расстоянием между глазами и соотношением обхвата талии и ширины бедер. Вилла действительно видела мир гораздо глубже, чем он. Сложись все иначе, и она смогла бы показать ему этот большой, сложный, многомерный мир, научить его чувствовать то, что умеет чувствовать она.

— Все, что ты видишь, — это статистика, цифры, то, что может быть ими измерено: длина, ширина, вес… — Слова Виллы словно эхом повторили мысли, проносившиеся в голове Джей-Джея. — Может быть, именно поэтому нам не суждено быть вместе.

Порыв ветра сорвал несколько сережек с цветущих деревьев и швырнул их в воду.

— Наверное, ты права, — заставил себя признать Джей-Джей. — Взять того же Уолли — он ведь действительно возводит памятник в твою честь. Никакой рекорд ему даром не был нужен. Внимание посторонних его только тяготило. Он хотел одного — показать тебе, как сильно он тебя любит. Я уничтожил что-то чистое и прекрасное, — медленно, с трудом подбирая слова, произнес Джей-Джей. — Я приперся к нему со своей Книгой и навязал ему эту попытку рекорда, даже толком его не выслушав. Да что там — выслушать Уолли, я и тебя-то толком не слушал. Похоже, меня угораздило разрушить что-то по-настоящему великое.

Стрекозы молниями носились над ручьем.

Когда Вилла заговорила, стало понятно, что внешнее спокойствие дается ей нелегко.

— Ты лучше иди, — произнесла она.

Джей-Джей в последний раз посмотрел на нее, чтобы запомнить ее лицо, ее глаза, ее развевающиеся на ветру волосы.

— Я никогда не забуду те прекрасные мгновения, когда мы были с тобой вместе, — сказал он.

Ему хотелось поцеловать ее, но она, словно почувствовав это, отвернулась и стала старательно искать в воде очередной плоский камешек. Всем своим видом Вилла давала понять, что этот человек для нее больше не существует. Ему хотелось плакать, нет, даже не плакать, а умереть прямо здесь, на этом самом месте.

— Прости меня, — повторил Джей-Джей.

После этого, не дожидаясь ответа, он вскарабкался вверх по отлогому берегу и пошел прочь по вившейся в поле тропинке.

_____

Она просидела на берегу реки до вечера. Это место было ее тайным убежищем и хранилищем ее самых сокровенных воспоминаний. Здесь когда-то они с отцом удили рыбу, здесь же купались и катались на надутых автомобильных камерах с друзьями и подружками. Теперь к этим воспоминаниям добавился образ Джей-Джея: вот он, с повязкой, с синяками на распухшем лице, говорит ей, что уезжает и при этом никогда ее не забудет. Как складно у него получается: уедет, забудет… Счастливо оставаться.

Вилла спустилась с поваленного ствола и зашла в воду поглубже, чтобы умыться. Чуть поодаль она увидела, как к самой поверхности всплыл карп, которого заинтересовала упавшая с дерева пушистая сережка. Умыв лицо, Вилла вытерлась футболкой с логотипом Книги рекордов, которую ей подарил Джей-Джей.

«Ладно, — подумала она, — упрекать мне себя, пожалуй, не в чем. Да, вскружил он мне голову, да, я откликнулась на его ухаживания. Но ведь надо признать, что устоять против такого парня было бы трудно». Он действительно очарователен, действительно интересно рассказывал о тех странах, где ему довелось побывать… Чего стоила только его занятная привычка при каждом затруднении в разговоре приводить данные о каком-нибудь подходящем по теме рекорде. Казалось, будто за этими цифрами и фактами он пытался скрыть свои чувства. Были у него и другие, пусть и не столь заметные, очаровательные черты. Например, когда он ел кукурузу с початка, у него смешно и умилительно двигались уши. Что-то беззащитное и милое было даже в его потрепанных воротничках. А как он смотрел на нее, как менялось его лицо, когда он произносил ее имя… Ощущение было такое, будто он не хотел, чтобы это слово слетало с его губ, не хотел расставаться с ним.