Человек, который зажигает звёзды

– О! Ложь – это грех, юная леди! – расхохотался Ганс, – Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю! Каково быть в роли подлого изменщика?

– Намного приятнее, чем могло показаться с первого раза. А теперь исчезни! – резко ответил я, подкрепив слова скоросшивателем, метко брошенным в голову засранца.

Хотя с другой стороны, он попал в самую точку. Раньше мне казалось, что в такой ситуации я буду испытывать колоссальные мучения, я думал, что за такое моя совесть обязана съесть меня с потрохами. Но на самом деле я не чувствовал ровным счётом ничего. Я с удовольствием вспоминал прошедшую ночь, и если бы у меня была магическая возможность пережить её ещё раз, я бы сделал точь-в-точь так же. Но самое странное то, что подобное безразличие отнюдь не было вызвано моим охлаждением к Карине, отнюдь, я любил её так же сильно, как и вчера, позавчера, и все предыдущие годы. Может, я моральный урод? По крайней мере, это объяснило бы очень и очень многое.

Пять часов восемнадцать минут

Пока я не до конца осознал, в чём заключается основная суть моей работы. Пару раз ко мне заходили бывшие коллеги, поздравляли с повышением, и просили подписать бессмысленные бумажки, которые я подписывал и на прежней должности. Только тогда мне стопку просто швыряли на стол, а сейчас чуть не в ноги кланялись. Со стороны ситуация выглядела, пожалуй, весьма забавно.

– Сегодня утром, пока ты был в душе, я такую жуткую историю в новостях слышала, – подсев на краешек моего стола, заговорила Вика, когда кабинет наконец-то опустел.

– И что же там такое рассказывали? – с радостью оторвав взгляд от очередной порции «ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ ОЧЕНЬ СРОЧНЫХ ДОКУМЕНТОВ, КОТОРЫЕ БЕЗ ВАШЕГО ОДОБРЕНИЯ НУ ВООБЩЕ НИКАК» и откинувшись в кресле, я с наслаждением в очередной раз окинул взглядом это милое создание.

– Самоубийство! – резво вскочив со стола и закрыв на ключ входную дверь, моя собеседница медленно подошла ко мне сзади, и, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, медленно принялась массировать плечи, при этом продолжая повествование прямо в ухо. Честно говоря, не самый лучший способ донесения информации, так как стоило её губам слегка коснуться мочки уха, как я потерял нить разговора и стал мягким и податливым, как пластилин.

– Там рассказывали о девушке, – медленно продолжила она. – Она выбросилась из окна многоэтажки, с двадцать первого этажа. Причём не картинно, как многие истеричные особы любят: выйти на парапет, поорать, что сейчас сбросятся, чтобы приехали люди, поснимали их на камеру, поуговаривали не прыгать, а дальше бы они, размазывая слёзы по лицу, соблаговолили вернуться назад, раз уж, как внезапно оказалось, их все любят и они всем нужны. По отзывам очевидцев, эта девушка была абсолютно спокойна, на охране ей выдали временный пропуск, так как она там абсолютно спокойно наврала, что идёт на собеседование. Потом поднялась в лифте, нашла курилку, выкурила несколько сигарет с местными служащими. С их слов, они успели обсудить и спорт, и машины, и спектакли, потом они ушли, а она закурила ещё одну сигарету, приоткрыла окно, залезла на подоконник, и, ни мгновения не сомневаясь, выбросилась. Как ты думаешь, она сделала это из-за мужчины?

Непроизвольно я представил себе Карину на месте этой девушки, тут же у меня внутри всё сжалось, а кровь заледенела. Всё-таки я любил эту девушку.

– Не знаю, но в любом случае она сделала свой выбор, – запрокинув голову назад и взглянув прямо в её глаза, тихо ответил я.

– Знаю, но всё же… Это же неправильно, в конце концов… – слегка смущённая моим ответом залепетала Вика.

– Знаешь, – резко прервал её щебетание я, – Один умный человек, однажды, ответил мне на вопрос, который ты сейчас пытаешься сформулировать. Он сказал, что каждый в жизни делает выбор и мы не вправе…

Глава 11. А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой [2]

Я молча сидел, свесив ноги с парапета. А внизу расстилался мир. Интересно, что чувствует бог, когда смотрит на нас из-за облаков? Страдает ли он вместе с нами, радуется ли нашим победам, тоскует, как и мы, об утраченном. Или он смотрит на мир по-другому? Ведь утрата одного может стать приобретением другого, и нельзя при этом поддерживать обе стороны. Или он знает ответ на вопрос, разгадку которого ищут многие поколения людей. Он знает то, что будет с нами дальше, когда мы освободимся от телесных оболочек и поэтому наши мирские хлопоты его ни капли не волнуют, ведь, в конце концов, это неважно. Но что в конечном итоге имеет значение?

Похоже, мне нельзя оставаться одному, мозг этого не простит.

– Сегодня мы без приключений? – чуть правее от меня, свесив ноги, как я, сидел Ганс, – Мне всегда было интересно: а что произойдёт, если плюнуть вниз?

– Да, друг. Сегодня мы без приключений. Да и плевать туда не самая лучшая идея я, думаю, – не отрывая взгляда от белёсой дымки облаков, расстилающихся под ногами, ответил я.