Человек - Луч

Когда прошел первый порыв восторга, взгляды обратились к Юре. С ним уже прощались представители делегаций, ученые, общественные деятели, приглашенные персонально. Вначале, впервые проделывая такую церемонию, Юра немного не рассчитал свои силы и слегка помял известного борца за мир, буддийского священника из Тибета, но потом он приноровился, и прощание проходило без помех и членовредительства…

Женщина-кореянка, вся в белом, маленькая старушка, та, что более четверти века назад храбро защищала свой Пхеньян, дымно горящий в чаду напалмовых бомб, женщина, о которой пели песни чуть ли не на всех языках мира, поцеловала Юру так, как, верно, когда-то целовала его мать, которой он не знал… Юра судорожно вздохнул, не замечая, что слезы уже давно катятся по его щекам.

Огромный негр ухватил Юрину руку и раскачивал ее, что-то громко и быстро говоря, и Юра понял. Широко распахнув объятия, он крепко, по-мужски, сжал далекого товарища и сам ощутил его сильные руки.

Японский профессор, поглаживая Юрин рукав, говорил, даже, кажется, пел, радостно улыбаясь; вокруг теснились еще десятки лиц, Юра их уже плохо различал, поднимаясь все выше по лестнице, туда, где на площадке стоял последний человек, с кем ему надлежало проститься, — Иван Дмитриевич Андрюхин.

Они молча, тяжело сопя, троекратно расцеловались.

Андрюхин вопросительно и требовательно вскинул вверх бороду.

Юра кивнул головой и стал на фотонную площадку.

Словно посылая всем последний привет, Юра скользил глазами по лицам…

Кто-то, стоя на толстой черной ветке голого дуба, отчаянно размахивал пестрым шарфом. Женька! Ему показалось, что он даже приподнялся на цыпочки, чтоб лучше ее разглядеть.

Но не успел.

Необыкновенно яркий луч скользнул над мокрым лесом и скрылся в серой мгле облаков… Сергеев исчез.

И тотчас тоненько зажурчал телефон.

— Паверман! — радостно гаркнул Андрюхин над боявшимися дышать людьми. Не сразу они поняли, что голос его жалко поник. — Что?.. Что?.. В районе «М» локаторы обнаружили подводную лодку… Что-то произошло с двойником… А Сергеев?.. От Сергеева пока нет известий…

Он медленно положил трубку, тяжелым взглядом обвел всех присутствующих, так что ближние к нему невольно посторонились, когда он взял трубку московского телефона.

— Правительственный комитет? Андрюхин. Двойник Сергеева терпит аварию в квадрате «М». Причины неизвестны… Сведения поступили в момент запуска самого Сергеева… Да, от него известий пока нет…

Глава двадцатая НАД ОКЕАНОМ

Декретом его величества короля Биссы 10 апреля было объявлено праздничным днем на всей территории королевства. Так как многим островитянам невозможно было объяснить, что произойдет, то ограничились сообщением, что белые люди будут летать над океаном. Жители Фароо-Маро видели самолеты и раньше, на других островках познакомились с ними в эти дни, когда на спешно созданные аэродромы одна за другой прибывали машины из Сиднея, Гонконга, Джакарты, Сингапура, даже из Токио и Манилы…

От одиннадцати до тринадцати часов в квадрате «М», ближайшая к Фароо-Маро граница которого проходила в двадцати километрах от острова, разрешено было находиться только туземным лодкам, и тот, кто не позаботился о лодке заранее, платил теперь колоссальные деньги даже не за лодку, а за место в ней.

В знак уважения к советскому торгпреду староста деревни Вангуну прислал свою старую боевую лодку.

— Пожалуй, вот единственное судно, на котором Хеджес не заработал ни гроша, — сказал торгпред, передавая Василию Ивановичу, своему помощнику, этот чудесный экипаж. — Хеджес за пачку-другую табака зафрахтовал все туземные лодки, а теперь огребает по три гинеи за место.

Боевое судно деревни Вангуну было похоже на гондолу, с высоким носом и кормой, украшенными множеством ярких флажков, чтоб отгонять злых духов. Тридцать темно-коричневых гребцов под руководством Тобуки вели ее в океан, радостно сверкая ослепительными зубами при каждом ударе весел, а на подушках подпрыгивали, не в силах удержать восторженный хохот, Нинка и Бубырь, которых Василий Иванович безуспешно уговаривал вести себя солиднее…

Ни одна из сотен лодок, летевших в это утро по лагуне к выходу в океан, не шла ни в какое сравнение с боевым судном деревни Вангуну! Дальше и дальше отрывалось оно от своих соперников… Разбрасывая веслами груды алмазов, Тобука и гребцы улыбались все радостнее, пока не пролетели мимо какого-то островка, откуда Фароо-Маро уже едва виднелось на горизонте.

Нинка и Бубырь перебрались на нос лодки и, жмурясь от нестерпимо острого сверкания воды, спорили, кто первый увидит Юру Сергеева и как это будет. Василий Иванович то и дело прикладывал мощный морской бинокль к любопытным рыжим глазам, но, кроме бесконечных вспышек на гребнях волн и легкого марева вдалеке, не видел ничего.

— Сколько я ни думаю, — вздохнул Бубырь, доставая из-за пазухи лепешку и делясь ею с соседом-гребцом, — никак не могу придумать, как это они делают.

— Чего ты опять не понимаешь. Колобок? — насмешливо спросила Нинка, пытаясь увидеть свое изображение в зеркальных струях океана.