Человек на балконе

У обоих был рост метр восемьдесят шесть сантиметров и голубые глаза. Оба были широкоплечие и светловолосые и весили больше девяноста килограммов. Они ехали в черном «плимуте» с белыми крыльями. Автомобиль был оборудован фароискателем, а на крыше установлена предупредительная оранжевая мигалка и два красных фонаря. Кроме того, в четырех разных местах автомобиля было написано большими печатными буквами слово «ПОЛИЦИЯ» – на обеих передних дверцах, на капоте и на багажнике.

Кристианссон и Квант были экипажем патрульного радиофицированного автомобиля.

До того, как поступить в полицию, оба служили сержантами-сверхсрочниками в сконском пехотном полку в Юстаде.

Оба были женаты и у каждого было двое детей.

Они давно работали вместе и знали друг друга так хорошо, как только могут знать друг друга двое мужчин в полицейском патрульном автомобиле. По службе они перемещались одновременно и в любой другой компании, кроме своей собственной, чувствовали себя не в своей тарелке.

И тем не менее, оба они были совершенно разными и оба действовали друг другу на нервы. Кристианссон был тихий флегматик, а Квант – демонстративный скандалист. Кристианссон никогда не говорил о своей жене, Квант же не говорил почти ни о чем, кроме как о своей жене. Кристианссон уже знал о ней все, не только то, что она говорит или делает, но также был подробно информирован о всех самых интимных особенностях ее поведения и о каждом родимом пятнышке на ее теле.

Все сходились во мнении, что они прекрасно дополняют друг друга.

Они уже задержали множество воришек, увезли тысячи пьянчужек и уладили сотни домашних скандалов, причем Квант сам спровоцировал достаточное количество скандалов, так как исходил из убеждения, что люди каждый раз начинают скандалить, когда выясняется, что перед ними, в их собственной прихожей, стоят два полицейских.

Никаких эпохальных поступков они никогда не совершали и в газеты тоже никогда не попадали. Однажды, еще во время службы в Мальмё, они отвезли в муниципальную больницу пьяного журналиста, порезавшего себе руку. Спустя полгода этого человека убили. Больше уже к славе им приближаться не удавалось.

Точно так же, как для некоторых людей второй дом – вытрезвитель на Арсеналсгатан, у Кристианссона и Кванта второй дом был в их патрульном радиофицированном автомобиле, в неопределенной атмосфере пьянства и затхлой интимности.

Кое-кому они казались высокомерными, потому что говорили на южном диалекте провинции Сконе, а они, в свою очередь, злились, когда некоторые индивидуумы, совершенно не чувствующие мягкости и достоинств этого диалекта, пытались их поддразнивать.

Впрочем, Кристианссон и Квант не относились к стокгольмской городской полиции. Они служили радиопатрульными в пригородном округе Сольна и об убийствах в парках знали только то, что прочли в газетах и услышали по радио.

Около половины третьего в четверг, двадцать второго июня, они находились перед замком Карлберг, и им оставалось еще чуть больше двадцати минут до окончания службы.

Кристианссон сидел за рулем. Минуту назад он развернулся на старом плацу перед высшим военным училищем и теперь ехал по Карлбергстранд обратно в Сольну.

– Останови, – сказал Квант.

– Зачем?

– Я хочу посмотреть на этот корабль.

Через минуту Кристианссон зевнул и сказал:

– Ну что, уже насмотрелся?

– Ага.

Они медленно поехали дальше.

– Этого убийцу из парка они уже почти взяли, – сказал Кристианссон. – Его обложили в Юргордене.

– Я тоже это слышал, – сказал Квант.

– Хорошо, что дети еще в деревне, у нас в Сконе.

– Ага, – сказал Квант.

Они проехали мимо Карлбергсброн и уже находились в нескольких десятках метров от границы стокгольмского городского округа. Если бы убийцу не обложили в Юргордене, Кристианссон, очевидно, повернул бы направо и осмотрел то, что осталось от Ингентинского парка после того, как там построили несколько многоэтажных домов. Однако теперь для этого не было никаких причин, и, кроме того, он совершенно не испытывал желания вторично за этот день видеть государственную полицейскую школу, мимо которой ему пришлось бы проехать. Поэтому он продолжил путь в западном направлении вдоль извилистого побережья.

Они проехали мимо мыса, и Квант с плохо скрываемым отвращением хмуро глядел на молодежь, стоящую возле ресторана, и автомобили на стоянке.

– Не мешало бы остановиться и немножечко поглядеть на зубки у этих развалин, – заметил он.

– Лучше предоставим это транспортникам, – сказал Кристианссон. – У нас остается всего пятнадцать минут.

Несколько секунд они сидели молча.

– Хорошо, что взяли этого извращенца, – сказал Кристианссон.

– Ты можешь сказать что-нибудь такое, чего я не слышал уже по меньшей мере раз двадцать? – сказал Квант.

– Вряд ли.

– Сегодня Сив была такая злая, – сказал Квант. – Я говорил тебе о той опухоли, которая, как она утверждала, выросла у нее на левой груди? Как она подумала, что это рак?

– Говорил.

– Да, так вот, я говорил…

– Да. Ты уже говорил.