Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок

Чтобы использовать расхождения в ценах как можно быстрее, пока этим же не занялись другие и пока сами расхождения не уменьшились, мы попросили биржу разрешить нашим трейдерам использовать программируемые портативные калькуляторы. В нашей просьбе было отказано. Биржа не хотела давать новичкам преимущество перед ветеранами торговли. Тогда мы предложили чуть менее удобный вариант: переговоры с находящимися в торговом зале трейдерами при помощи портативных раций. Этого нам тоже не разрешили. Все это несколько напоминало попытки борьбы с подсчетом карт в Лас-Вегасе. Тогда мы стали выдавать своим трейдерам распечатанные таблицы с данными стратегии торговли по постоянно увеличивающемуся списку опционов. Мы распечатывали их предыдущей ночью на своих высокоскоростных принтерах и отправляли курьерской почтой в наши отделения в Принстоне и Чикаго. Получалось немногим хуже, чем с использованием калькуляторов.

Поскольку такие таблицы нужны были для обоих отделений компании и для трейдеров, разбросанных по всей бирже, мы печатали их в пяти экземплярах. Мы использовали сложенные гармошкой бумажные ленты, перекладывая страницы листами копирки, и наши принтеры производства Printronix Corporation каждую ночь работали без остановки. Инструкции по хеджированию и заданные цены для всех ситуаций, которые могли возникнуть в следующие несколько дней, занимали сотни страниц. На каждую таблицу уходила стопка страниц формата А3 толщиной в несколько сантиметров. Многие подробности этой деятельности были описаны в статье, опубликованной в 1974 году на первой странице газеты The Wall Street Journal[167]. Позднее, когда трейдеры старой закалки освоились с новыми технологиями, использование портативных калькуляторов, запрограммированных на оценку опционов, было наконец разрешено и вошло в число основных инструментов торговли.

Пока я был полностью занят работой в университете и товариществе, Вивиан взяла на себя большую часть забот по воспитанию наших троих, тогда еще малолетних, детей. Тем не менее она нашла время поучаствовать в кампании за переизбрание местного конгрессмена, деятельность которого ей нравилась. Когда она организовала агитационный пункт в районе Корона-дель-Мар, партийные политиканы безуспешно пытались ей помешать. Она собирала деньги на предвыборную кампанию, привлекала к ней добровольцев, которых сама же и находила, и организовала широкомасштабную кампанию телефонной агитации. В результате, когда конгрессмен был избран на следующий срок, два партийных деятеля приписали всю эту работу себе и продвинулись по карьерной лестнице. Однако Вивиан интересовали результаты, а не личная выгода и признание. За все пятьдесят пять с половиной лет нашего брака я не припомню ни одного случая, когда бы она хвасталась. Ближе всего она бывала к похвальбе, когда я восхищался тем, как гармонично были подобраны цвета ее одежды или обстановки нашего дома, которая казалась произведением профессионального дизайнера. Взглянув на меня, она небрежно отвечала: «У меня просто хорошее чувство цвета».

Так же тихо и незаметно она организовала и провела крупномасштабную телефонную кампанию, внесшую вклад в избрание первого в Калифорнии чернокожего должностного лица на уровне правительства штата. Ей также удавалось влиять на людей и в индивидуальном общении. Как-то она познакомилась с одной дамой, которая жаловалась на «всех этих евреев». Несколько родных Вивиан погибли во время Второй мировой войны в нацистских концлагерях. Когда она рассказывала нам о встрече с этой женщиной, мы ожидали услышать, что она разорвала ее в клочья. Ничего подобного: Вивиан объяснила, что в этом случае та ничему не научилась бы, а она просто нажила бы себе врага. Вивиан стала терпеливо просвещать эту, в сущности незлую, даму, и они подружились на всю жизнь.

Проницательность Вивиан помогала мне оценивать людей, с которыми я пересекался в мире инвестиций; у многих из них, казалось, не было никаких нравственных ориентиров. Люди живо интересовали ее. Привычка собирать мелкие детали того, что люди рассказывали ей о себе, и составлять из них цельную картину их жизни, которую она затем анализировала и проверяла на непротиворечивость, стала ее второй натурой. Поэтому моя жена научилась почти безошибочно оценивать характеры, мотивы и вероятное будущее поведение людей. Она то и дело поражала меня, применяя это умение к моим знакомым по бизнесу и работе, которых я ей представлял.

Она делала это так легко и обходилась столь малым количеством информации, что я не всегда мог ей поверить. Тем не менее она снова и снова оказывалась права – хотя, если я не следовал ее советам, ее правота становилась правотой Кассандры.

Познакомившись с одним человеком, она сказала:

– Ему нельзя доверять. Это человек жадный и неискренний.

– Откуда ты знаешь? – спросил я. Она ответила: