Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок

Два часа спустя мы снова сорвали банк. В огромной куче фишек, лежавшей перед нами, было более 17 000 долларов прибыли. Я выиграл около 6000, а Мэнни, снова делавший неразумно завышенные ставки, – 11 000. Навалилась усталость. Сказались последствия нашего обильного ужина, увеличенная нагрузка управления игрой Мэнни в дополнение к моей собственной, а также напряжение последних нескольких дней. Мне становилось все труднее правильно считать карты, и я видел, что мой напарник тоже не в лучшей форме. Я настоял на прекращении игры и отправился к кассе. Карманы, набитые фишками, были похожи на седельные сумки. Мое богатство не осталось незамеченным. По пути я с удивлением заметил трех или четырех красивых девушек, вертевшихся около меня с ласковыми улыбками.

Получив свои деньги, я снова пробрался к игровым столам и с ужасом увидел, что Мэнни, поверивший в свою удачу, не прекратил играть и теряет тысячу за тысячей. Для меня блэкджек был игрой математики, а не везения. Везение, как и невезение, бывает случайным, непредсказуемым и недолгим. В долгосрочном масштабе оно вообще не имеет значения. Мэнни так не думал. Когда я попытался сдвинуть его с места, он возбужденно воскликнул: «Я… отсюда… не… уйду!» Чтобы оторвать его от игры, мне потребовалось около сорока пяти минут, за которые он потерял все те 11 000 долларов, которые выиграл раньше. Тем не менее, когда этим вечером мы вернулись в гостиницу с моим выигрышем, суммарная прибыль от нашей поездки составляла 13 000 долларов. Вивиан знала из моих ежедневных звонков, что мы с каждым днем выигрываем все больше и больше. Звонок этого дня был лучшим из всех: я торжественно попросил к телефону мистера Эдварда М. Торпа («в выигрыше от двенадцати до тринадцати тысяч долларов»). Когда Вивиан сказала оператору, что меня нет дома, в ее голосе слышались облегчение и восторг.

В последний день мы вернулись в тот клуб, в котором я тренировался в самом начале. Я выложил на стол тысячу долларов фишками и начал выигрывать. Слух о моей игре прошел по казино, и через несколько минут на сцене появился его владелец. Он бросился в панике давать инструкции дилеру и инспектору зала. Каждый раз, как я изменял величину ставки, дилер перетасовывала колоду. Когда я изменял число рук, на которых я играл (к этому моменту я мог обслуживать от одной до восьми рук, играя при этом быстрее, чем лучшие из дилеров могли раздавать), дилер перетасовывала колоду. Дилер, против которой я играл последние игры своей тренировки, стояла сзади и снова и снова повторяла почтительным тоном, как сильно выросло мое мастерство с того вечера. Наконец я случайно почесал нос – и дилер перетасовала колоду! Невероятно! Я спросил ее, собирается ли она тасовать каждый раз, когда я почешу нос. Она сказала, что собирается. Почесав нос еще несколько раз, я убедился, что она не шутила. Я спросил, заставит ли ее тасовать любое мое необычное действие. Она снова отвечала утвердительно.

На этот момент я играл всего лишь с равными с заведением шансами[70], так как постоянные перетасовки и раздача из полной колоды в каждом следующем туре игры уничтожили все мое преимущество. Я попросил крупных фишек – по 50 или 100 долларов – так как у меня были одни двадцатки. Владелец клуба вышел вперед и сказал, что заведение не продаст их нам. Затем он велел принести новую колоду. Дилер аккуратно разложил ее на столе, сначала вверх рубашкой, а потом – лицевой стороной. Я спросил, зачем они раскладывали ее рубашкой вверх. Хотя такие проверки колоды широко практикуются в казино, рубашки карт редко так пристально рассматривают по целых две минуты, как это делали здесь. Хотя я ношу очки, по словам дилера, они считали, что я обладаю необычайно острым зрением и могу различать мельчайшие дефекты на рубашках карт. Именно это, как они полагали, позволяло мне предвидеть, какие карты будут розданы следующими. Я только усмехнулся, но перепуганный владелец казино заменил колоду еще четыре раза за следующие пять минут.

Поскольку замена колоды никак не влияла на мою игру, они оставили эту затею. Перешептываясь между собой, они выдвинули новую теорию. Я спросил, в чем, по их мнению, заключается мой секрет. Дилер утверждала, что я запоминаю все разыгрываемые карты и, следовательно, в каждый момент точно знаю, какие именно карты еще не вышли из игры. Надо сказать, что, как известно специалистам по мнемотехникам (методам тренировки памяти), можно достаточно легко научиться запоминать карты части или даже всей колоды в том порядке, в котором они раздаются. Однако я достаточно хорошо знаком с используемым для этого методом, чтобы понимать, что такую информацию, даже если ее запомнить, нельзя использовать с той скоростью, которая необходима для игры в блэкджек. Поэтому я решил поймать дилера на слове и, довольно неосмотрительно, заявил, что никто на свете не сможет, проследив за быстрой раздачей тридцати восьми карт из колоды, сказать мне, сколько в ней осталось карт каждого типа.