Человек наизнанку

Камилла сделала шаг вперед и почувствовала, что в голове у нее пустота. И из глубин этой пустоты вдруг поднялись смутные воспоминания, неясные колеблющиеся тени. Он дотронулся до нее, привлек к себе. Перед глазами Камиллы промелькнули, словно за толстым оконным стеклом, размытые образы ее тайных, почти забытых желаний. Адамберг нежно провел пальцами по ее щеке, по волосам. Камилла широко открыла глаза, крепко сжимая в левой руке каталог и глядя во тьму, где она видела не столько обращенное к ней лицо мужчины, сколько вереницу хрупких образов, выплывших из закрытых на замок уголков ее памяти. Она протянула руку к лицу Адамберга и вдруг поняла, что сейчас, когда она к нему прикоснется, раздастся взрыв. Возможно, от него лопнет толстое оконное стекло. Или рассыплются перегородки дальних отсеков памяти, доверху набитых ветхими, но еще вполне годными к употреблению вещами, которые коварно ждут своего часа, бросая вызов времени. Примерно так и вышло: сверкнула вспышка, однако Камиллу это не привело в восторг, а скорее напугало. Она словно видела со стороны, как ее затягивает в водоворот дурманящих чувств, зародившихся где-то в глубине ее тела. Последним усилием девушка попыталась овладеть собой, восстановить нарушенный порядок. Но поскольку часть ее существа не желала подчиняться приказам, Камилле пришлось сдаться.

— Ты знаешь историю о дереве и ветре? — спросил Адамберг, крепко обнимая ее.

— Это одна из историй Солимана? — шепотом спросила Камилла.

— Это моя история.

— Не нравятся мне твои истории.

— Эта совсем неплоха.

— И все же лучше не рассказывай.

— Ты права, не буду.

XXXI

В одиннадцатом часу утра Солиман разбудил ее, прокричав из-за занавески:

— Камилла! Господи, да проснись же наконец! Сыщик уехал!

— А от меня-то ты чего хочешь? — сердито откликнулась девушка.

— Да иди же сюда! — рявкнул Солиман.

Он был крайне встревожен. Камилла поспешно оделась, натянула сапоги и выскочила наружу. Юноша сидел у ящика-стола.

— Он вернулся. Но его никто не видел, — торопливо проговорил он. — Никто не видел ни его, ни его машины, ни хрена!

— Погоди, ты о ком?

— О Массаре, конечно, черт бы его побрал! Ты не понимаешь?

— Он что, опять совершил нападение?

— Он зарезал еще одного мужика сегодня ночью. Так-то, Камилла.

— Вот дерьмо, — пробормотала девушка.

— Да, наш парень был прав, — сказал Полуночник, стукнув посохом о землю. — Массар нанес свой удар именно в Белькуре.

— А потом мимоходом зарезал еще трех овец, в тридцати километрах отсюда.

— Он следовал своим маршрутом?

— Да, это случилось в Шаторуже. Он движется на запад, к Парижу.

Камилла взяла карту, уже сильно обтрепавшуюся на углах, и развернула ее.

— Где Париж, ты тоже не знаешь? — с раздражением спросил Солиман.

— Ладно тебе, Соль, — махнула рукой Камилла. — А в городе его полицейские не видели?

— Он приехал с другой стороны, — уверенно произнес Полуночник. — Я всю ночь следил за дорогой.

— Что случилось? — спросила Камилла.

— Как что случилось? — вскричал Солиман. — Случилось то, что он заявился сюда вместе со своим волком и натравил зверя на одного бедолагу. А чего ты хотела?

— Я только не пойму, чего ты так разнервничался, — медленно проговорил Полуночник. — Он ведь должен был убить этого мужика, вот он его и убил. Своих жертв оборотень просто так не отпускает.

— Но в этом малюсеньком городке дежурил целый десяток жандармов!

— Оборотень стоит двух десятков здоровых мужчин. Заруби себе это на носу.

— Известно, кто погиб? — спросила Камилла.

— Какой-то старик, и больше ничего. Его нашли с перегрызенным горлом у холмов, в двух километрах от города.

— Интересно, что он имеет против стариков? — озадаченно пробормотала Камилла.

— Наверняка он знает этих людей, — буркнул Полуночник. — По какой-то причине он их не переваривает. Их всех.

Камилла налила себе кофе, отрезала кусочек хлеба.

— Соль, ты ведь был ночью в городе. Ты ничего не слышал? — спросила она.

Солиман на секунду задумался, потом замотал головой.

— Адамберг велел ждать его на площади, — сообщил он. — На тот случай, если придется немедленно выехать в Шаторуж. Полиция наверняка перебазируется туда.

Камилла осторожно проехала по нешироким улицам Белькура и поставила грузовик в тени на главной площади, между зданиями городского совета и жандармерии.

— Будем ждать, — сказал Солиман.

Они остались в кабине и долго сидели молча. Камилла, положив руки на руль, внимательно осматривала тихие окрестные улочки. В одиннадцать часов утра в пятницу центральная площадь Белькура была почти безлюдна. Только какая-то женщина несколько раз прошла туда и обратно, неся тяжелую корзину, да сидевшая на скамье монахиня в сером одеянии подняла глаза, посмотрела на грузовик, потом снова уткнулась в толстенную книгу в кожаном переплете. Церковный колокол прозвонил половину двенадцатого, потом без четверти.

— Монашкам летом нелегко приходится, все-таки жарко, — поделился своими соображениями Солиман.