Человек находит друга

Совсем иным бывает чувство вины, которое испытывает умная собака, сделав что-то, что с точки зрения ее врожденных запретов вполне естественно и дозволительно, но является нарушением табу, привитого дрессировкой. Всем любителям собак хорошо известно выражение преувеличенной невинности и сугубой добродетельности, которое умные собаки, подобно детям, принимают в таких случаях и которое можно считать верным признаком нечистой совести. Эго поведение настолько забавно своей «человечностью», что нередко бывает трудно наказать преступника надлежащим образом. Лично мне это так же тяжело, как наказывать собаку за первое преступление, совершенное по неведению.

Волк I, который принадлежал к старшему поколению моих чау-чау с примесью немецких овчарок, был чрезвычайно кровожадным охотником, но тем не менее ни при каких обстоятельствах не трогал домашней птицы, если знал, что это — моя собственность. Однако если он не успевал познакомиться с нашими новыми приобретениями, нас нередко ждали неприятные сюрпризы. Как-то на Рождество жена подарила мне четырех молодых павлинов, и прежде чем мы успели спохватиться, Волк вломился в их загородку, и к тому времени, когда на сцене появился я, один павлин уже успел распроститься с жизнью. Волк был наказан и с тех пор ни разу даже не посмотрел на трех уцелевших птиц. Павлины были первыми птицами отряда куриных, которые появились в нашем доме при жизни Волка, и, по-видимому, он не отнес их к числу неприкосновенных для него объектов.

То, как он определял, каких птиц убивать можно, а каких нельзя, бросает интересный свет на способность собак различать их — так сказать, воспринимать абстрактно. Все утки были для Волка неприкосновенными; даже когда речь шла о породах, очень непохожих на обычные, его не приходилось специально предупреждать, что они находятся под охраной закона. После того как он был научен не трогать павлинов, я решил, что теперь он будет уважать всех куриных птиц, как до сих пор уважал всех уток. Но я ошибся: когда я купил бентамок-виандотов, чтобы посадить их на утиные яйца, Волк опять ворвался в их загородку и задушил всех семерых кур, хотя ни одной не съел. Он снова был наказан (очень легко — оказалось достаточным просто указать ему, что это запрещено), а потом мы купили новых кур, и он ни разу на них не покусился. Когда несколько месяцев спустя мне прислали золотых и серебряных фазанов, я, наученный горьким опытом, подозвал Волка к корзинам с фазанами, ткнул его в них носом и несколько раз легонько шлепнул, произнося угрожающие слова. Эта профилактическая операция полностью достигла своей цели — Волк не тронул ни одного из них. С другой стороны, он проделал нечто весьма любопытное с точки зрения зоопсихолога. Как-то ясным весенним утром я вышел в сад и с ужасом увидел, что на лужайке стоит Волк и держит в зубах фазана. Он не услышал моих шагов, и я мог спокойно наблюдать Па ним. Как ни странно, он не начал трясти и рвать птицу, а просто стоял с недоуменным видом. Когда я его позвал, он не проявил никаких признаков нечистой совести, а, наоборот, явно обрадовался и побежал ко мне, высоко задрав хвост и не выпуская птицы. Тут я увидел, что это был дикий фазан, а вовсе не один из наших золотых и серебряных красавцев. По-видимому, умная собака вопрошала свою совесть, принадлежит ли птица, которая в любом случае не имела права расхаживать в нашем саду, к числу неприкосновенных или нет. Несомненно, сперва Волк счел ее законной дичью и поймал, но затем запах, возможно, напомнил иду о запретных птицах; поэтому он не расправился с диким фазаном, как с обыкновенной добычей, а был готов и даже рад предоставить решение мне. Великолепный петух-фазан много лет прожил у нас в вольере и позже вывел птенцов с одной из наших ручных курочек.

Наши большие и свирепые собаки с таким уважением относились к подопытным альтенбергским животным, что вряд ли даже подозревали, какие это опасные соседи. Собак можно научить не трогать гусей, но вот внушить гусям, что они должны оставлять собак в покое, абсолютно невозможно. Грозные гусаки, несомненно, приписывали сдержанность собак своим бойцовским качествам. Бесстрашие серых гусей поистине поразительно, и как-то зимой мне ввелось наблюдать такую сцену: три большие собаки мчались через двор к забору, видимо намереваясь облаять какого-то врага. На «линии их лая» тесной кучкой лежало несколько диких гусей, и собаки, ни на секунду не умолкая, перескочили через них. Гуси и не подумали встать и только с шипением протянули шеи вслед собакам. На обратном пути собаки предпочли покинуть утоптанную тропу и обойти диких пугливых птиц сторонкой по глубокому снегу.