Человек, научивший мир читать

Османская экспансия – актуальнейшая проблема для Европы XVI века, одна из центральных тем общественно-политической дискуссии. В XIV веке турки завоевали Болгарию, Сербию, Хорватию, Боснию, Албанию, Молдавию, часть Венгрии, а в 1453 году и сам Константинополь. В 1529 году, а потом еще раз в 1683 году они будут осаждать Вену, подобравшись к самым границам христианского мира. Поэтому в тогдашнем медийном пространстве турецкая угроза – примерно как тема исламского терроризма в наши дни: одна из главных «страшилок» и неисчерпаемый источник образов врага. У всех на слуху. Из периода до 1500 года сохранилось, по меньшей мере, 843 издания, посвященных антитурецкой теме.

Еще один хит продаж XV – начала XVI века – индульгенции, то есть папские грамоты с отпущением грехов. Они тогда как раз массово вышли на рынок, понадобились крупные тиражи, и типографы охотно взялись за дело: одностраничная печать – быстрая и прибыльная. Многие из них разбогатели как раз на таких заказах. Более того, можно утверждать, что часть тогдашних типографий вообще открылась и выросла благодаря индульгенциям. Папские заказы обеспечили быстрое распространение наборной печати по всей Европе[68].

Индульгенция – первоначально просто отпущение греха. Начиналось все безобидно: богатый человек грешит, кается, жертвует церкви новый алтарь или дорогое распятие, а местный епископ отпускает грех. Потом появились папские грамоты, в которых оговаривалось отпущение отдельных грехов за определенные заслуги – паломничество, крестовый поход. И довольно быстро папы сообразили, что ими можно торговать: выдавать индульгенции не конкретным людям на конкретные грехи, а поставить дело на поток. Начиная с эпохи Возрождения, торговля ими принимает массовый характер, и теперь отпущение грехов за деньги доступно не только богачам – есть товар на любой кошелек. Продают индульгенции теперь не только папы, но и архиепископы и епископы. Грамоты образовывают целый самостоятельный рынок, где торгуются наподобие ценных бумаг.

Когда в 1506 году на постройку собора св. Петра в Риме понадобились деньги, папа Юлий II, а за ним и Лев X, выводят рынок индульгенций на новый уровень. Грамоты штампуются в промышленных масштабах, торговля ими сопровождается активнейшей рекламной кампанией, а занимаются этим специальные продавцы-проповедники – отличные ораторы с планом продаж. Некоторые из них в погоне за прибылью обещают покупателям вещи, напрямую противоречащие доктринам церкви. Но это работает – доверчивые обыватели исправно несут деньги в надежде избавиться от адских мук.

Ничем хорошим жадность римских пап не кончилась. Массовая торговля индульгенциями и ее абсурдный, откровенно антихристианский характер вызвали резкую критику даже в церковных рядах, что в конце концов привело к Реформации. 95 тезисов священника Мартина Лютера, с которых все началось, – как раз самый успешный случай такой критики. Ирония судьбы: типографская инфраструктура Европы выросла во многом на заказах на печать индульгенций, а потом Лютер и его коллеги-реформаторы использовали ее, чтобы донести до всей Европы свои идеи о порочности этой практики, а заодно и собственную картину нового мира.

Книгопечатание оказалось также идеальным решением в производстве учебников: при переписывании трудно достичь идентичности и отсутствия ошибок – два важнейших качества для учебника. Описанные выше тенденции развития общества, результатом которых стал рост числа школ, диктовали спрос на качественный учебный материал. Гутенберг и его последователи печатали в основном латинские грамматики. Но лишь с тех пор, как средний студент смог позволить себе покупать книги по любым дисциплинам, университетское образование вышло на новый уровень. Знание перестало быть личным достоянием профессоров, появился доступ к альтернативным мнениям, возникла академическая дискуссия, появилось научное сообщество[69].

Рынок – это коммуникационное пространство. Экономический обмен сопровождается установлением культурных связей. Особенно на книжном рынке, потому что его продукт отвечает за трансляцию знаний, мнений и ценностных представлений, обеспечивая культурную интеграцию. Пока латынь была основным языком книг – книжный рынок выступал коммуникационной платформой для образованных людей всей Европы. Крушение единого католического мира, переводы Библии на национальные языки, появление региональных книжных рынков – все это, с одной стороны, увеличило количество читающих. Это часть информационной революции. С другой стороны, появились языковые барьеры, разделившие общность книжных людей. Каждый из национальных рынков со временем стал больше, чем весь рынок латинских книг в начале Нового времени. Но исчезло кое-что, объединяющее образованных людей в единую европейскую общность. Переводы только частично помогали преодолеть этот барьер[70].