Человек не сдаётся

— Но-но! Потише на поворотах! — пьяно заорал Василь, размахивая кулаками. — Я тебе по-дружески душу раскрыл! Не плюй туда, голова!

Павел понял, что надо немедленно освобождаться от Василя Васюты. Но вскоре уехал в Киев на Выставку достижений народного хозяйства, а Васюта на время остался его замещать.

Случилось это в первую же весну после того, как чьи-то горячие головы предложили колхозникам продать своих коров в колхоз, с тем чтобы потом брать молоко на общественной молочарне. Не обошло это поветрие и Кохановку. Скрепя сердце многие кохановчане отвели своих буренок на колхозную ферму. Кузьма Лунатик тоже спровадил свою коровенку Комету. А весной, как раз тогда, когда Павел Платонович укатил в Киев изучать выставку, Комета испустила дух: то ли от бескормицы, то ли от старости — сказать трудно, ибо Василь Васюта распорядился не подпускать ветеринара к подохшей корове, а немедля вызвать Кузьму Лунатика.

По дороге на ферму Кузьма узнал от людей, что Комета подохла, и насторожился. Увидел ее издали лежавшей за изгородью. А вокруг Кометы прохаживался на кривых ногах Василь Васюта, одетый в юфтевые сапоги, галифе и потертую шоферскую кожанку.

— Ваша? — строгим тоном спросил Васюта, испепеляя старика негодующим взглядом и указывая пальцем на Комету.

— Кто? — будто ничего не видя, переспросил Кузьма.

— Корова?!

— Корова?

— Да!

— Какая корова?

— Вот эта! Зенки протрите!

— A-а, эта… Эта в прошлом годе была моя, а как продал вам, так стала вашей. — Кузьма невинными глазами смотрел в крывшееся красными пятнами лицо Василя Васюты.

— Ты порченую нам продал! — Перейдя на крик и обращаясь к старику на «ты», Василь угрожающе помахал кулаком над головой.

— У меня была исправной, — с невозмутимостью отвечал Лунатик.

— Не валяй дурочку! Возвращай в колхоз гроши!

— Нет грошей. Истратил.

— Это меня не касается! Продавай что-нибудь и вноси в кассу. Иначе…

За этим «иначе» старому Кузьме почудились бог весть какие беды, и он взмолился:

— Побойся Христа, Василь Еремович!

Васюта Христа не испугался, но смилостивился:

— Страховка у тебя была на корову?

— Была.

— Иди в канцелярию, оформи документ на страховку, потом поезжай в район, получи страховые гроши, до-клади к ним из своего кармана и внеси в кассу!

На второй день Кузьма Лунатик, не поймав попутной машины, пешком направился проселочными дорогами в Будомир. Погода стояла солнечная, мягкий ветерок гнал по небу ослепительно-белые, с задымленными краями облака. С вышины падал неумолчный звон жаворонков. Вдали черными жуками ползали пр полям тракторы. Кузьме шлось легко и даже весело. Он уже смирился с тем, что придется ни за что ни про что раскошелиться, и с любопытством посматривал на свежую черноту засеянной земли, вдыхал ее пряную влагу и ощущал, что в нем радостно пошевеливается давно уснувшая душа хлебороба.

На стыке дорог, ведущих из Яровенек и из Лопушан, Кузьму Лунатика догнала голубая «Волга» и резко затормозила рядом с ним. Из машины выглянул водитель — уже немолодой, но и не старый дядька с приветливым, тронутым морщинами лицом. Измерив старика любопытно-изучающим взглядом, он спросил:

— Папаша, скажите, будь ласка, на Будомир как проехать?

— Прямехонько до леса, а потом вправо на шоссейку, а она, кроме как в Будомир, никуда не приведет, — охотно и бодро ответил Кузьма.

— Спасибо. А вы куда путь держите? — поинтересовался шофер.

— Я тоже в Будомир.

— Так садитесь, подвезу!

— Мне? В легковую? — изумился Лунатик. — Я ж в легковой не умею ехать! — и проворно уселся рядом с шофером. Захлопнул дверцу, поерзал на сиденье и, когда машина тронулась с места, сказал с радостной благодарностью: — Вот спасибо тебе, хлопче! Есть же добрые люди и промеж шоферов.

Не подозревал старый Кузьма, что водитель этот — не кто иной, как секретарь обкома партии Федор Пантелеевич Квита.

— Живете в Будомире? — поинтересовался Квита.

— Нет, из Кохановки я. А в Будомир иду страховку получать.

— Беда стряслась?

— Ага. Корова в колхозе подохла.

— В колхозе? А при чем тут страховка?

— Моя корова подохла. Комета!

— В колхозе ваша корова? — Квита поглядывал на случайного собеседника с сомнением. — Не понимаю.

— Я и сам, хлопче, не понимаю. Как была жива коровка, так была не моя, колхозная. А как сдохла, так сразу же стала моя. — И Кузьма обстоятельно рассказал, как все было.

— А ваш Васюта не прав, — посмеиваясь, сказал Квита и, скосив на деда серый глаз, посоветовал: — Пожалуйтесь на него.

— Нет, человече добрый, — мотнул своей иконописной головой Кузьма. — Мы жаловаться не привыкли: с начальством загрызешься — наплачешься потом.

— А вы все-таки попробуйте.

— И пробовать не буду! — категорически ответил старик, а затем ехидно спросил — А ты на своего начальника пойдешь жаловаться?

— У меня начальник хороший.

— То тебе повезло. — Кузьма завистливо вздохнул.

— Ну, тогда знаете что? — настаивал на своем Квита. — Зайдите к секретарю райкома и не жалуйтесь, а посоветуйтесь. Спросите у него, правильно ли будет, если вот так случилось и с колхозника требуют деньги.