Человек не сдаётся

Ощущая лихорадочную дрожь в теле, Федот и Юра медленно шли по подземелью в сторону леса. С острым любопытством рассматривали под ногами черепки каких-то сосудов, обломки досок, превратившиеся в труху. И вот за поворотом луч фонаря уткнулся в завал. Глыбы земли, сорвавшись со свода, перегородили проход. Над завалом, образуя новый свод, густо сплелись корни какого-то дерева.

— Зря пошли в эту сторону, — почему-то шепотом проговорил Федот, ощупывая лучом фонаря небольшой лаз под корневищами.

— Давай вернемся, — предложил Юра.

— Давай, — согласился Федот и, когда посветил фонарем назад, заметил, что недалеко от завала выглядывают из стены серые камни.

Когда подошли к ним, разглядели, что стенка в этом месте выложена камнями и заштукатурена глиной. Камни виднелись там, где штукатурка обвалилась.

Юра лопатой стал обстругивать штукатурку, и вскоре обозначился квадратный замурованный вход. Что там? Юра постучал лопатой, потом потолкал стенку плечом — тщетно: камни не поддавались.

— Надо бежать за ломом, — сказал Федот, охваченный новым приливом любопытства.

В это время послышался гулко-раскатистый голос Фени:

— Ге-ей! Хлопцы! Где вы там?!

— Вот девка! — засмеялся Федот. — Минуты не может потерпеть без хлопцев. — И заорал: — Фенька, тащи сюда лом!

— Что-о?!

— Лом! Железяку!

— Сейчас схожу!

После короткого молчания Федот насмешливо спросил у Юры:

— Ты что, переключился с Маринки на Феню?

— Тебя это очень интересует?

— Не очень, но боюсь, как бы тебе наши хлопцы бока не намяли. Не успел в селе появиться, а уже двум девкам головы задурил.

— О ком же ты больше печалишься — о Маринке или о Фене? — не без ехидства поинтересовался Юра.

— Я лично ни о ком, — натянуто засмеялся Федот — Моя невеста, наверное, где-то еще подрастает.

— Моя тоже, — серьезно ответил Юра. — Так что передай хлопцам, чтоб зря не бесились.

— Эге-гей! Посветите! — послышался голос уже не Фени, а старого Кузьмы.

Федот направил свет фонаря в сторону голоса, но луч уперся в изгиб хода. Пришлось пойти деду навстречу.

— Ну, что тут? — осипшим от волнения голосом спросил Кузьма, и Федоту показалось в темноте, что глаза деда сверкнули, как у кошки, зеленым блеском.

— Что-то замуровано, — ответил Юра и, взяв у него лом, стал расшатывать каменную кладку.

Через некоторое время в стенке уже образовалась дыра, из которой ударил сладковатый и тошнотворный запах тлена. Федот торопился скорее посветить в глубь ее, но Юра все продолжал обваливать камни.

— Хватит! — не вытерпел Кузьма Лунатик. — Давай поглядим, что там сховано!

И вот в луче фонаря открылась высокая и просторная пещера. Вдоль стен — спаянное ржавчиной железячье — то ли сабли, то ли косы… Груда поросших плесенью книг в углу. Истлевшая, почти черная солома. На соломе что-то белело… Человеческий скелет! Рядом со скелетом — заржавевшая узенькая кровать с сохранившимся тюфяком, а на кровати, среди каких-то лохмотьев, — тоже устрашающе белели кости.

Юра молча оттеснил от дыры Кузьму и Федота и несколькими ударами лома обвалил каменную стенку до основания. Затем все зашли в пещеру. Обратили внимание на свисавшую железную трубу, обросшую темно-коричневой коростой. Кузьма взялся за нее руками, осторожно пошатал и с изумлением проговорил:

— У меня же стол на этой трубе держится. А ну, посвети вверх!

В потолке увидели нишу, сквозь которую обвалились черные от гниения доски. Верхние концы досок были прижаты к закраинам ниши книгами — темными, заплесневевшими, сросшимися. Стало ясно, что книги, которые лежали в углу пещеры, упали оттуда… И Кузьма вспомнил тот далекий день сорок первого года, когда он с учителем Прошу втаскивал в погреб скрыню с книгами.

— То ж учительский льох![4] — с удивлением воскликнул старик. — Его немцы гранатами обвалили!

Луч фонаря снова опустился вниз. Трудно было оторвать глаз от человеческих костей. Скелет, лежавший на соломе, был длинным и узким. Белый, как большой булыжник, череп покоился на сбившихся, не тронутых тленом, светло-желтых женских волосах. На шейных позвонках тускло краснели бусины мониста. А на длинные кости ног были надеты черные ветхие валенки.

На кровати, среди истлевших лохмотьев, лежал скелет подростка.

— А может, это… Христя и Иваньо? — с дрожью в голосе пролепетал Кузьма Лунатик.

45