Человек, о котором говорил Нострадамус

Начались сборы домой. Как я уже сообщал, у меня было сто пятьдесят марок, и я очень хотел купить на них видеоплеер. Но все были так заняты, что ни у кого не нашлось времени свозить меня в город Ольденбург, чтобы я мог купить его. Зато они набрали для меня чемодан конфет. Это ли не идиотство? Потом навалили мне барахла из Красного Креста – старалась тетя, ничего не скажешь! И никто не подумал, что я ведь не ломовая лошадь – тащить всю эту дрянь через полсвета. Но чего ожидать от крестов! На свои деньги я купил по паре кроссовок – себе и младшему брату и по спортивному костюму, каждый по пятьдесят марок. Дешево и сердито! Так провалилась моя авантюра с побегом на Запад.

Наступил день отъезда. В общей сложности я пробыл в гостях один месяц. Уезжал я на поезде из Бад-Цвишенана и должен был в Ганновере сесть на поезд Москва – Париж. Провожали меня все взрослые в Бад-Цвишенане. Гружен я был как слон, хоть бы что дельное, а то одно дерьмо! Поезд тронулся, и я остался один со своими тюками в купе вагона. Проезжая Бремен, увидел огни корабля у пристани. Вспомнился «Кар-Мэн» с песней «Париж, Париж», и накатила грусть.

Подъезжали к Бресту. Должен быть таможенный осмотр. Я волновался. Что делать, если таможенники будут осматривать мой багаж, ведь все было зашито в тюки, и если их распорют, как я зашью их обратно? Ведь ни иглы, ни ниток с собой не было. Но все обошлось. Глянув на меня, пограничник только спросил: «Оружие везешь?» Во блядь! Оружие!

«Какое оружие!» – распсиховался я. Знал бы ты, что я везу – анекдот бы потом друзьям рассказал. Брест миновали. Вот наконец и Москва златоглавая. Шел мокрый снег. Без проблем я взял билет на поезд до родной Кузни. Переночевав все у той же бабки, уже на следующий день я отправился в родную Сибирь. Багаж был в вокзальной камере хранения – таскать по Москве его не пришлось. Дал телеграмму родителям, чтобы встречали. Так закончилась моя немецкая эпопея.

Завод

Поезд медленно подходил к новокузнецкому вокзалу. Я собрал все свои баулы и стоял в тамбуре. За окном шел мокрый снег. «Хорошо не дождь», – мелькнула мыслишка. Вот поезд наконец-то остановился. Проводник открыл дверь, и я ступил на родную землю. Стал оглядываться, надеясь увидеть маму с братом или хотя бы отца. Но никого не было. Поняв, что меня никто не встречает, я взял в обе руки свои чемоданы с баулом, сумка через плечо и уныло поплелся на троллейбус. От вокзала до моей улицы было пять остановок. Добрался за тридцать минут, дошел до родительского дома, а вот и родная дверь обитая дерматином – железную мы сделали позже.

Открыла мать, брат был тоже дома. «Почему не встретили?» – обиженно спросил я их. Оказывается, моей телеграммы они не получили. Меня охватила злоба на весь мир, на почту, на родителей. Но я быстро успокоился – в конце концов я был уже дома.

Вечером, когда пришел с работы отец, мы начали распаковывать багаж. Чемодан конфет пришелся всем по душе, чего не скажешь о тряпье из Красного Креста, которым снабдила меня моя заботливая тетя. Батя был в недоумении: «Они что, думают, мы раздетые ходим?» «Передала твоя сестра!» – злорадствовал я в ответ. К спортивному костюму и кроссовкам мой брат оказался почему-то равнодушным. Это меня немного огорчило.

Но вот я и дома, тут же встала проблема: что делать с институтом? Ведь на дворе октябрь, до сессии оставалась всего пара месяцев, а учеба была безбожно запущена. Немного подумав и посоветовавшись с родителями, я решил взять академический отпуск. Ведь быть отчисленным я не мог – грозила армия на целых два года. Поехав в Томск, я наврал гору небылиц сотруднице деканата ТЭФ. Старался я зря – она легко раскусила мое вранье, но тем не менее отпуск мне оформила. «Главное позади!» – ликовал я. Наступило время подумать о трудовом стаже. Из Томска я снова вернулся домой в Новокузнецк.

В это время у меня произошел первый серьезный конфликт с моим младшим братом. Вообще должен сказать, что в детстве он был неплохим парнем и всегда бегал за мной, как хвостик. Я его, в общем-то, любил. Но моя неудачная поездка в Германию и запущенная учеба разозлили моего отца. Отец стал говорить моему брату, что вот, мол, к чему приводит непослушание. Братец внимал. И однажды, не помню из-за чего, вспыхнула ссора, как это бывает нередко между братьями. И мой младший брат – мой хвостик – сказал мне, старшему, чтобы я заткнулся, так как изо рта у меня воняет. Кровь бросилась мне в лицо – он наступил мне на больную мозоль: я действительно страдал плохими зубами. Кто знает советских стоматологов тех лет, тот поймет меня. Но это сказал мой брат – нагло и презрительно. Я спокойно ответил ему: «Заткнись!» Тот твердил свое. Я начал орать на него, он не умолкал. И тогда, не выдержав, я хорошенько въебал ему по зубам. Во рту у него хрустнуло – я понял, что сломал ему зуб.