Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

Второй нож, подлиннее, унес приятель Лаврентия, Серёжа. Лаврентий иногда брал его с собой, когда заходил к Пете. Это был сурового вида молчел в кожаной куртке. Маше такие нравились, но не сразу. Кажется, в тот день Серёжа наконец-то набился провожать Машу. Зачем ему понадобился Петин нож, он не объяснил – просто провел пальцем по лезвию и сообщил: «Ножик годный, надо для одного дела, я возьму». Пете отдавать нож не хотелось, но не вырывать же его из рук Серёжи? Грубить и требовать чего-то от друга Лаврентия он тоже не посмел. Пришлось соглашаться.

Было это недели две назад. По меркам друзей Васечкина, это было долго. Тем не менее можно было попробовать позвонить Серёже и узнать, где нож. Проблема была в том, что у Васечкина не было Серёжиного телефона, а звонить Лаврентию ему было невыразимо страшно – ведь он был перед ним виноват. Оставалась Маша: у нее мог быть телефон Серёжи. Перед Машей Васечкин был виноват тоже. Однако Машу он боялся все-таки меньше. Подумав, он потянулся за телефоном, ожидая, что Сталин запретит. Но тот только хмыкнул.

Маша взяла трубку, когда Васечкин уже отчаялся.

– Чего тебе? – недовольно спросила она вместо приветствия.

– Маш, это я, слушай, такое дело… – начал было Васечкин и осекся: в трубке раздались короткие гудки.

В другое время Петя ушел бы до конца дня в тяжелую депрессию: Маша вытерла об него ноги, это надо было как-то пережить. Так что все деньги Васечкин спустил бы на пиво. Употребил бы его под пельмешки, после чего крепко сел бы в интернет и переругался со всеми. Но Сталин на шее не оставлял надежд на подобный благополучный исход.

Назвав Машу скверным словом, Васечкин принялся звонить Лаврентию. Какой-то частью сознания отметив странность: в скверном расположении духа звонить Лаврентию было почему-то легче.

Лаврентий тоже ответил не сразу и тоже был хмур.

– Ну че, – раздраженно буркнул он в трубку. – Давай только быстренько, я занят.

Васечкин чуть было не начал извиняться: он очень боялся отрывать занятых людей от дел. Но Сталин слегка стиснул колени.

– Привет, тут такое де… – начал было Васечкин, собираясь изложить Лаврентию всю историю. Однако колени вождя народов сжались сильнее.

– Проста скажы, чего тэбе нада, – распорядился Сталин.

Петя набрал в легкие побольше воздуха и сказал:

– У тебя есть друг, зовут Серёжа. Ты с ним ко мне приходил. Дай мне его телефон, пожалуйста.

Тут он опять поймал себя на мысли, что слово «пожалуйста» он произнес как-то неправильно – точнее, разместил не на том месте в предложении, где обычно. Связано это было с тем, как Сталин давил на него коленками: «пожалуйста» относилось к нему – чтобы тот не так сильно их стискивал.

В трубке раздалось озабоченное сопение.

– А зачем тебе? – наконец спросил Лаврентий.

Тут Петю пробрало сразу на два разных намерения. С одной стороны, ужасно захотелось сказать что-то вроде «надо» или «дело у меня к нему есть». Это было бы очень круто, по-мужски. Может быть, после таких слов Лаврентий его наконец хоть немножечко зауважает? С другой – возникло столь же острое желание изложить всю историю в подробностях, да еще и как следует пожаловаться на этого Серёжу, который повел себя как свинья, взял вещь и не отдает.

– Скажы, – раздалось над ухом, – Сэрожа взяль нож, забыль вэрнуть. Гавары спакойна.

– Он у меня взял нож, забыл вернуть, – сказал Петя, очень стараясь.

Лаврентий еще немного посопел в трубку, видимо чего-то ожидая. Петя молчал.

– Ща сброшу, – наконец буркнул Лаврентий.

Тут Петя пережил мгновенный и острый приступ паники – он охватывал его всегда, когда надо было закончить разговор, а собеседник не делал это первым. Обычно он начинал тянуть что-то типа «ну счастливо, ну пока», с ужасом думая, что он будет делать, если на другом конце трубки его не захотят услышать.

– Паблагадары и да свидания, – подсказал Сталин.

– Благодарю, до свидания, – на автомате повторил Васечкин и трубку положил, не дожидаясь ответа.

Через минуту пришли две эсэмэски – одна с телефоном, другая с вопросом «Ты норм?». Петя чертыхнулся и стал звонить Серёже – все на том же дурном настроении.

Тот взял трубку быстро и начал с вопроса:

– Слушаю. Кто говорит?

На этот раз Сталин ничего подсказывать не стал. Васечкин тяжко вздохнул и начал:

– Это Пётр Васечкин, извините, беспокою. Вы недавно были у меня дома с Лаврентием…

– Не знаю никакого Лаврентия. Чего надо? – еще более жестко ответила трубка.

– Вы недавно провожали девушку, Машу, – в отчаянии закричал Васечкин, побуждаемый к разговору твердыми коленками вождя народов. – Мы сидели в моей квартире… помните?

– А-а, – голос в трубке чуть-чуть смягчился. – И чего?

– Вы у меня взяли нож. Мне он сейчас очень нужен, – сказал Петя, напирая на слово «очень». Голос тоже стал жалобным, просящим.

– Так ты его мне подарил, – удивился голос в трубке.

– Э… – Васечкин аж задохнулся от удивления и возмущения. – Я дал на время, – наконец выдавил он из себя.

– Ты мне говорил нож вернуть? – спросил голос. – Нет?

– Нет, – признал Васечкин.