Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

Он еще немного посидел у экрана. Было очень жалко себя, вот прямо до слез. Мир был злым, несправедливым, в нем царили Серёжи, они забирали себе все самое вкусное, а ему, Петеньке-Петюнечке, оставляли объедки. А теперь они его, наверное, может быть даже побьют. Причем самым страшным в этом была не боль – это бы ладно, – а непереносимое унижение битого. Наверное, он бы поплакал в подушку, но этому мешал все тот же Сталин на шее. Невозможно по-настоящему отдаться горю, когда у тебя на шее Сталин. Вот этот факт Васечкин, что называется, осознал и прочувствовал.

Тогда он задумался, что же ему делать дальше. Никакие мысли не шли на ум. Вождь народов, сидящий на плечах, безмолвствовал.

– И что мне теперь делать, товарищ Сталин? – наконец спросил Васечкин.

– Я жэ сказал – варыт суп, – с неудовольствием сказал вождь народов. – Иды пакупай прадукт па спыску.

Одеваясь, Васечкин выяснил, что Сталину его одежда никак не мешает. По ощущениям, вождь народов располагался где-то в районе воротника. Васечкину сверлила голову мысль, что Сталин голый, а значит, на воротнике у него, у Васечкина, наблюдается важная часть сталинского тела, а именно залупа. Он чертыхнулся про себя и постановил об этом не думать.

Через час с четвертью Петя тащился обратно к подъезду. Сумки с продуктами били по ногам.

Сталин не позволил ему затариться в привычном продуктовом на углу, назвав его «тьфу» и еще что-то добавив про армян. В «Пятерочку» Васечкин не пошел сам – ну то есть пошел, но вовремя почувствовал, как нервно сжимаются колени вождя народов на его тощей шее. В конце концов он взял почти все нужное на небольшом рыночке, который Сталин назвал «аграбыловка» (Васечкин этого слова не понял), но покупать все-таки разрешил.

Хуже всего было с мясом. Петя никогда его не готовил сам, а сырых кусков туши так и вообще побаивался: к ним и прикасаться-то было неприятно. Теперь он потерянно брел мимо прилавков, смотрел на красные куски, не зная, какое хорошее. Вождь народов помогал только хмыканьем и ехидными советами типа «а ты панюхай». В конце концов Васечкин действительно понюхал. И вдруг понял, что мясо пахнет и что вот именно этот кусок мяса пахнет неприятно, тухлецой какой-то. Сталин на шее одобрительно ерзнул, и Васечкин гордо прошествовал дальше.

То, что Сталина никто, кроме него, не видит, Васечкин понял сразу, как только вышел на улицу. Никто на него не смотрел и удивленного лица не делал. Только цыганка у перехода зыркнула недобро и оскалилась, да еще какая-то совершенно безобидного вида старушка с носиком картошкой при взгляде на Петю охнула и перекрестилась. Но это было и все. Остальные шли мимо, обращая на Васечкина внимания не больше, чем на любую другую часть пейзажа.

Мясо он в конце концов купил – уже пройдя весь ряд, у огромной, недоброго вида тетки. Раньше он к такой никогда не подошел бы, но тут Сталин почему-то стал настойчив и буквально погнал Петю к ее прилавку. Тетка посмотрела на парня неприязненно и буркнула «слушаю» так холодно и равнодушно, что Васечкину захотелось бежать. Вместо этого, заикаясь, он изложил свою проблему. Узнав, что Петя собирается варить борщ, тетеха несколько подобрела и подняла на прилавок здоровущую мясную кость. При виде которой Васечкину вспомнилось слово «мостолыжка», невесть когда и где слышанное. Однако пахла кость не противно, а стоила недорого, так что Петя ее себе и прибрал.

Потом еще пришлось идти за подсолнечным маслом и лаврушкой – это были продукты магазинные, на них пришлось потратить дополнительное время. Когда он уже выходил из магазина, вождь народов ехидно поинтересовался, много ли у него в доме соли. Пришлось возвращаться, проклиная все на свете, и покупать соль. А заодно и перец, и сметану, и томатную пасту. А также два яблока и лимон – совсем уж неизвестно зачем.

Пару раз звонил телефон. Оба звонка были от работодателей. Васечкин по опыту знал, что разговоры с ними бывают долгими. Раньше он бы все равно взял трубку и, укрывшись где-нибудь от холодного осеннего ветерка, стал бы слушать и даже пытаться что-то запомнить. Но с неудобными грузами – сумками и Сталиным – это было слишком уж тяжко.

Уже в подъезде телефон зазвонил снова. Петя не стал даже смотреть, кто звонит – все его усилия были направлены на то, чтобы, не выпуская из рук сумок (пол был очень грязный), исхитриться нажать кнопку лифта. В конце концов ему удалось сделать это локтем.

В квартире он, дотащив сумари до кухни, вернулся в комнату и плюхнулся на диванчик. Тело ныло, шея вспотела. Зато Сталин на ней практически не чувствовался. Это было странно и приятно.

Обычно в таких случаях – когда ему было хорошо – Петя кидался к компьютеру. Однако тут же возникло ощущение, что вождь народов вот-вот вернется на свое место. Поэтому Васечкин продолжал лежать – поневоле прислушиваясь к собственным ощущениям.

Оказывается, они были. Тело что-то говорило. Просто Васечкин никогда его не слушал, занятый другими, более интересными разговорами. Но сейчас он его услышал.