Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

Костя Малинин – нормальный парень, хоть и вундеркинд и на два года всех нас младше. Зато он хорошо умеет всех сорганизовать. Одному говорит – делай это, другому – делай то, а вместе все получается. Вот только драться с нами он не может, вес не тот. Ребята махаются, а он на лавочке сидит или учебник читает. Поэтому за волю к власти у него всегда твердый «неуд», а за лидерство – «уд». Это ему натягивают еще и потому, что оратор он хороший. Вот только голос тихий, а главное – не умел пускать слюну. Он даже уроки специальные брал и колбасу перед выступлением нюхал – никакого толку. Как начнет говорить – все куда-то пропадает. Его училки так и прозвали – «сухоротый».

У Витьки Малеева слюна есть, и орет он здорово. Даже конвульсии иногда у него получались, особенно на геометрии. От теоремы Пифагора у него настоящий припадок был, как у Вождя Гитлера. Дергается весь и орет: «Катеты! Катеты! Хайль катет! Угол прям, как наша воля к победе! Штурм, дранг, захватываем площадь, Ницше, говно, этажерки, квадрат гипотенузы!» – и бумс на пол, и пена изо рта. За бесноватость ему всегда «отлично» ставили. Драться он тоже не дурак. Ему психологи прочили большое будущее в молодежной фаланге. Так что мы его били регулярно, чтоб озлобился: туда без этого не берут. Но с ним тоже засада – Витька добрый. Не то чтобы совсем нюня, но вот злобы настоящей в нем нет. К тому же его пару раз застали плачущим после битья и снизили оценку за нордичность.

Зинка Фокина была злая и визжала по-страшному. И дралась отлично, чем попало дралась – пеналом, линейкой, ведром. Девочкам это можно, так что ее боялись реально. Но у нее рожица как у лягушонка, а у классного вожака должно быть лицо вожака, а не лягушки какой-то. А то как же ее на Стене Славы рисовать? Вот то-то.

Оставался Юра Баранкин. Он с четырех лет ходил на боевые искусства и мог побить кого угодно. Но он был двоечник несчастный, а главное – закадычный друг Малинина. Его он бить не мог. Даже на спарринге. Не мог, и все.

Классная, конечно, могла и сама назначить вожака. Но тогда она по фюрерпринципу за него бы и отвечала. А у нее через два года – освобождение от работы. И зачем это ей?

Вот так мы сидели в классе и грустили, ожидая, когда Зоя Владимировна все-таки объявит бой без правил.

И тут-то Малинин себя и показал. Встал, поправил очочки и тихо так говорит:

– А может, мы просто выберем вожака? Устроим, ну, это… голосование? Кого выберем, тот и будет вожаком.

Все, конечно, чуть языки не проглотили. У Зои Владимировны очки упали, она даже не заметила. Потому что за сердце схватилась.

Потом валидол под язык положила, оклемалась немножко. И говорит:

– Малинин! Ты вообще понимаешь, что сказал?

А Малинин глазами лупает и говорит:

– А чего такого? Я тут книжку читал про древние племена, там вожаков иногда таким способом выбирали. Ну, когда непонятно, кто сильнее. Все садились вокруг костра и…

Зинка тут завизжала по-страшному. И правильно. А то Малинин такого мог наговорить, что я даже не знаю.

Училка тоже это поняла. Взяла себя в руки и спокойно так говорит:

– Понимаешь, Малинин, тогда люди были дикие. Они других людей ели. Мы что, теперь будем друг друга жарить и есть? Только потому, что когда-то такое было можно?

Малинин почесал нос – задумался, значит. И опять говорит:

– Ну насчет людей есть я не знаю. Это плохо, наверное. Потому что человека надо убить, чтобы съесть. Но я же не говорю кого-то убивать. Можно ведь даже без драки обойтись. Просто проголо…

Тут уже не только Зинка завизжала, но и Юлька, и Светка. Светка так вообще зарыдала в голос. А потом как закричит:

– Как ты можешь такое говорить, Малинин! У меня дед на той войне погиб! И его сестра! И дочка маленькая! Да как ты смеешь!

Малинин опять глазами лупает и бряк:

– А при чем тут война? Война семьдесят лет назад была.

У Зои Владимировны лицо стало серьезным таким, как каменное будто.

– Малинин, – сказала она. – Мы воевали с теми, кто это делал. Кто голосовал. И выбрал президентов и премьеров, которые развязали войну. У нас сорок миллионов человек погибло! У немцев – двадцать! А ты знаешь, что британцы и американцы делали с нашими пленными?!

– Я кино смотрел, – говорит Малинин. – Они, конечно, гады и на нас напали. Но я же не за них! Я не за англичан, не за америкосов! Я за нас, за русских и за немцев! Я просто не понимаю, почему нельзя устроить голосование!

Зоя Владимировна на него смотрит и головой качает.

– Зря тебя, – говорит она, – сразу в третий класс взяли. Вроде и умный, а самых главных вещей не понимаешь. Мы не с англичанами воевали, Малинин! И не с американцами! Мы воевали с демократией! С идеологией мы воевали, Малинин!

Малинин опять нос чешет. И выдает:

– А как это можно – воевать с идеологией? Воевать можно с людьми.

Классная аж покраснела вся.

– Малинин! – а голос уже совсем железный у нее стал. – Люди были оболванены, одурманены! Этим самым демократизмом! Лживой, фальшивой идеей! Которая погрузила мир в море крови! А ты ее тут проповедуешь!

– Ничего я не проповедую, – тупит Малинин. – Я же ни с кем воевать не собираюсь…