Человек, обокравший Мегрэ

— Она значится у вас под этим именем?

— Во всяком случае, мы так ее называем.

Мсье Гастону даже не следовало бы улыбаться при этих словах: Мегрэ и так все было ясно.

— Она у себя?

Портье взглянул на доску с ключами, ключа не было.

— Не знаю, зачем я туда смотрю. Старая привычка… В это время она обычно завтракает.

— Мсье Карю отсутствовал на этой неделе, не правда ли?

— В среду и в четверг.

— Он уезжал один?

— Да. Шофер отвез его в Орли к пятичасовому рейсу. Кажется, он летал во Франкфурт.

— Когда он вернулся?

— Вчера днем — из Лондона.

— Вы ночью не дежурите, но, наверное, можете выяснить, уходила ли куда-нибудь в среду вечером мадам Карю и в котором часу вернулась.

— Это сделать нетрудно.

Он перелистал большую книгу в черном переплете.

— Возвращаясь вечером, клиенты обычно сообщают моему коллеге, который дежурит ночью, когда их следует разбудить утром и что подать на завтрак. Мадам Карю обязательно это делает. Мы не отмечаем, в котором часу клиенты возвращаются, но по порядку, в каком записаны фамилии, можно приблизительно установить время. Например, в среду перед мадам Карю значится всего десяток имен. Могу побиться об заклад, что мадам Карю вернулась до двенадцати. Во всяком случае, до театрального разъезда. Вечером я точно выясню у своего коллеги.

— Спасибо. Доложите ей обо мне.

— Вы хотите ее видеть? Вы с ней знакомы?

— Вчера вечером мы пили кофе с ней и с ее мужем. Сейчас назовем это визитом вежливости.

— Соедините, пожалуйста, с четыреста третьим. Алло! Мадам Карю? Это портье. Комиссар Мегрэ просит разрешения подняться к вам в номер. Да. Хорошо. Я передам.

И обращаясь к Мегрэ:

— Она просит подождать минут десять.

Зачем ей понадобились десять минут? Чтобы закончить свой мудреный и жуткий грим? Или позвонить на улицу Бассано?

Комиссар вернулся к Лапуэнту, и они стали молча ходить от витрины к витрине, любуясь драгоценностями лучших ювелиров Парижа, меховыми манто, шикарным женским бельем.

Их не покидало неприятное ощущение, что они выставлены на всеобщее обозрение, и когда прошло десять минут, они, облегченно вздохнув, вошли в один из лифтов.

— Четвертый.

Дверь открыла Нора в пеньюаре из зеленого шелка под цвет глаз; ее волосы были светлее, чем казались накануне, почти седыми.

Гостиная была просторной, с двумя окнами от пола до потолка, одно из которых выходило на балкон.

— Я не ждала вас, вы застали меня врасплох.

— Надеюсь, мы не помешали вам позавтракать?

Подноса с едой в гостиной не видно; наверное, он в соседней комнате.

— Вы хотите видеть мужа? Он недавно ушел к себе в контору.

— Нет, я хотел задать несколько вопросов именно вам. Прежде всего вопрос, который я задаю всем без исключения, кто знал Софи Рикен. Не усмотрите в нем подвоха. Где вы были в среду вечером?

Она и глазом не повела. Поудобнее устроилась в своем кресле и спросила:

— В котором часу?

— Где вы ужинали?

— Минутку… В среду? Вчера — с вами. В четверг я ужинала одна у Фуке, но не на втором этаже, где мы бываем обычно с Карю, а на первом, за маленьким столиком. В среду… В среду я вообще не ужинала. Должна сказать, что, кроме легкого завтрака, я ем еще один раз в день. Если обедаю, то уже не ужинаю. В среду мы обедали в «Беркли», потом у меня была примерка в двух шагах отсюда, потом я выпила рюмочку «У Жана», на улице Марбеф. Примерно в девять вернулась в отель.

— Вы поднялись прямо к себе?

— Да. Читала до часу ночи, потому что раньше заснуть не могу. До того смотрела телевизор.

Он стоял в углу комнаты.

— Только не спрашивайте, что передавали. Все, что я помню: там были какие-то неизвестные молодые певцы и певицы. Вы удовлетворены? Может быть, позвать рассыльного с этажа! Впрочем, кажется, сегодня дежурит другой…

— Вы что-нибудь заказывали?

— Бокал шампанского.

— В котором часу?

— Перед тем, как лечь спать. А вы подозреваете, что я отправилась на улицу Сен-Шарль и пристрелила несчастную Софи?

— Я выполняю свой профессиональный долг и стараюсь быть как можно менее докучливым. После ваших вчерашних реплик о Софи Рикен трудно заподозрить, что вы друг другу симпатизировали.

— Я и не пыталась это скрыть.

— Речь шла о вечеринке здесь, в гостинице, когда вы застали ее в объятиях вашего мужа.

— Наверное, мне не следовало об этом говорить. Я просто хотела показать, что она цеплялась за всех встречных мужчин, вовсе не была наивной дурочкой и не была страстно влюблена в Фрэнсиса, как вам это, наверное, преподнесли.

— Кого вы имеете в виду?

— Мужчинам свойственно попадаться на крючок… Большинство из тех, с кем мы общаемся, считают меня холодной, честолюбивой, расчетливой…

— Никто не говорил мне о вас в таких выражениях.

— Но все так думают, даже такой тип, как Боб, который многое повидал на своем веку. И наоборот, в их глазах малышка Софи, такая нежная, кроткая, жертва безответной любви. Думайте, как вам угодно. Я сказала правду.

— Карю был ее любовником?

— Кто это утверждает?

— Вы же сказали…

— Я сказала, что она прижималась к нему, хныкала, чтобы ее пожалели, но вовсе не утверждала, что Карю был ее любовником.

— А все остальные — были. Я правильно вас понял?