Человек, остановивший Солнце

Поэтому в изложении моего произведения я принял порядок: в первой книге я опишу положения всех сфер вместе с теми движениями Земли, которые я ей приписываю; таким образом, эта книга будет содержать как бы общую конституцию Вселенной.

В прочих книгах движения остальных светил и всех орбит я буду относить к движению Земли".

Но дальше больше! .

Типограф И. Петрей приступил к набору под наблюдением самого Г. Ретика.

Но когда Ретику пришлось покинуть Нюрнберг, он поручил дальнейшую заботу об издании книги местному теологу и математику А. Оссиандеру.

В феврале 1543 г. книга вышла в свет.

На титульном листе ее значилось:

"Николая Коперника Торуньского об обращения небесных сфер шесть книг.

Ты найдешь, прилежный читатель, в этом недавно законченном и изданном труде движения звезд и планет, представленные на основании как древних, так и современных наблюдений, развитые на новых и удивительных теориях.

К тому же ты имеешь полезнейшие таблицы, по которым ты можешь удобнейшим образом вычислить их в любое время. Поэтому, усердный читатель, покупай, читай и извлекай пользу.

Да не войдет сюда тот, кто не знает геометрии".

В 1542 году состояние учёного значительно ухудшилось, наступил паралич правой половины тела.

Коперник скончался 24 мая 1543 года в возрасте 70 лет от инсульта.

Некоторые биографы (например, Тидеман Гизе) утверждают, что автор незадолго до смерти успел увидеть свой труд напечатанным. Но другие доказывают, что это было невозможно, так как последние месяцы жизни Коперник находился в тяжёлой коме.

Итак, книга Коперника все же вышла в свет и вскоре стала знаменита чем принесла и всемирную известность своему автору.

Но первоначально эта известность была скандальной! Правда мертвые сраму наймут!

Но и Католическая церковь как я уже выше отмечал пыталась дезавуировать «систему Н. Коперника».

Все начиналось довольно спокойно и очевидно благодаря тому, что Копернику удалось усыпить бдительность инквизиции.

Тем боле что он и сам пытался его «дезавуировать» …

«Если уж издавать трактат – надо в предисловии сказать все, что я думаю о праве ученого искать истину! И о праве невежд судить ученого.

Порицание может принести лишь умеренную пользу, да и мало прилично, ибо только бесстыдным умам свойственны желания быть скорее насмешником Момом, чем поэтом-создателем. Кроме того, я боюсь, что кто-нибудь может рассердиться на меня за то, что я других браню, а сам лучшего не даю.

Я предпочитаю довольствоваться тем, за верность чего могу поручиться.

Отвергая геоцентризм, мы оказываемся перед выбором – или искать иной центр движения, к которому относится порядок распределения планет, или допустить, что вообще не было никакого принципа распределения.

Философы ввиду необычного совершенства неба называли его видимым божеством. Поэтому, если оценивать достоинства наук в зависимости от того предмета, который они исследуют, наиболее выдающейся будет астрономия. Сама она, являющаяся бесспорно главой благородных наук и наиболее достойным занятием свободного человека, опирается почти на все математические науки.

И почему нам не считать, что суточное вращение для неба является видимостью, а для Земли действительностью.

Сложные движения достаточно нелегко хорошо объяснить словами, тем более что на слух воспринимается хуже, если не видят глаза.

Я перечитал все философские книги, какие только мог достать; мне хотелось убедиться, не высказывал ли кто-нибудь другого мнения о движении небесных сфер, кроме того, какому учили в школах.

Я увидел у Цицерона, а затем у Плутарха, что «Земля обращается около огня». Впрочем, главные последователи Пифагора, каковы Архитас Тарентский, Гераклид Понтийский и другие, учили тому же – что «Земля не неподвижна, но около огня вращается и не принадлежит ни к самым важным, ни к первым частям мира.

Многие другие ученые и замечательные люди утверждали, что страх не должен удерживать меня от издания книги на пользу всех математиков.

Чем нелепее кажется большинству мое учение о движении Земли в настоящую минуту, тем сильнее будет удивление и благодарность, когда вследствие издания моей книги увидят, как всякая тень нелепости устраняется наияснейшими обстоятельствами.

Итак, сдавшись на увещания, я позволил моим друзьям приступить к изданию, которого они так долго добивались.