Человек-Паук. Майлз Моралес

И это действительно было неважно. Особенно когда прозвенел звонок, и Майлз с Ганке вышли из столовой. Особенно когда Майлз встретил Алисию в коридоре. Она специально ждала его, чтобы вместе пойти на урок мистера Чемберлена. Рассказала ему тот же план, что и Ганке, о бойкоте – это была вторая вещь, о которой я хотела с тобой поговорить на вечеринке, – как они все развернут столы к стене, чтобы Чемберлен понял, что его игнорируют. Что она попросит бабушку добиться, чтобы мистера Чемберлена уволили. Майлз попросил ее не делать ничего из этого, сказал, что он уже все уладил. Все это не имело значения, потому что был понедельник, новый день, новая неделя в Бруклинской академии. Майлз Моралес был полон чувства надежды. Надежды на лучшую жизнь для матери и отца, для своих соседей. Для кузена Остина, с которым, как думал Майлз, теперь будут немного лучше обращаться в тюрьме. Надежды на то, что когда-нибудь он сможет смириться с тем, что случилось с дядей Аароном. Что когда-нибудь он сможет думать о дяде так же, как думал о себе. Как о человеке.

Надежда. Паук сделал это. Как и говорила миссис Трипли, он связал прошлое и будущее, с одной стороны, создав прочную нить, а с другой – оборвав старую паутину.

Но когда Майлз с Алисией вошли в класс Чемберлена, остальные ученики отвели взгляды в сторону. Не из-за Алисии. Из-за Майлза. Потому что его стол все еще был на полу.

– Майлз, – мистер Чемберлен отвернулся от доски, на которой писал очередную цитату, – о чем ты хотел меня спросить?

Майлз не ответил. Просто не смог. Магия нового понедельника, казалось, мгновенно испарилась.

– Что ж, если ты не собираешься отвечать, то хотя бы сядь.

Он указал на стул перед сломанным столом. Майлз выдохнул. Хотя бы Чемберлен не указал на пол. Майлз сел на свой стул, стол лежал перед ним на полу как маленький пьедестал. Алисия со скептическим видом села перед Майлзом. Он посмотрел на доску. Вместо странной цитаты исторической личности на ней было написано: «В ЭТУ ПЯТНИЦУ ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ЭКЗАМЕН». Майлз сделал пометку в тетради.

– Майлз!

Майлз поднял взгляд.

– Что ты делаешь? – спросил Чемберлен.

– В каком смысле? – озадаченно спросил Майлз.

И затем все повторилось.

Чемберлен указал на пол.

– Мы это уже обсуждали. Неделя новая, но правила те же, сынок, – пояснил мистер Чемберлен, и хотя его голос не был таким холодным, как на прошлой неделе, говорил он то же самое: что Майлз должен работать на полу. – Нельзя ломать вещи, а потом делать вид, что ничего не произошло. С этим приходится жить. Тебе придется с этим жить.

Алисия резко обернулась, лицо Майлза окаменело. Он понял, о чем говорил мистер Чемберлен, понял, что происходило. Несмотря на то что Уорден больше не контролировал разум учителя, Майлз оставался Майлзом Моралесом, черным и пуэрториканцем из «другой» части Бруклина. Той части, которая в Бруклинской академии была не в особом почете. Майлз Моралес из семьи преступников, живущий по соседству с такими же, как он. Во всяком случае, так считали в мире мистера Чемберлена.

Майлз оттолкнул стул и встал на колени. Алисия потянулась к его руке.

– Майлз, – она покачала головой. – Не надо.

Он посмотрел на нее, глазами, сердцем.

– Не буду.

Он взял свой рюкзак, тетрадку и направился к доске.

– Что ты сделаешь? Уйдешь? – спросил мистер Чемберлен голосом, полным сарказма.

Майлз встал перед ним. На его лице появилась легкая усмешка.

– Нет.

И в ту же секунду Майлз подошел к столу мистера Чемберлена, большому деревянному столу, стоявшему в углу класса, заваленному бумагами и книгами, шариковыми ручками и маркерами, твердо-мягкими и механическими карандашами, – и, разумеется, на нем стояла банка консервированной колбасы. Майлз зашел за стол, выдвинул стул и сел.

Рокот смеха и неверия прокатился по классу. Алисия широко улыбнулась.

– Майлз, встань! – сказал мистер Чемберлен, пытаясь оставаться спокойным.

– Мистер Чемберлен, почему я должен сидеть на полу, на коленях, на вашем уроке, где мне нужно особенно стараться, где мне нужно сосредоточиться, когда здесь стоит этот абсолютно свободный стол? – нахально ответил Майлз. Он тут же подумал, как Ганке бы это понравилось.

– Считаешь, это смешно, Майлз? Думаешь, это шутка?

– Нет, сэр. Не думаю. Честно, не думаю, – Майлз соединил ладони и облокотился на стол. – А теперь позвольте задать вам вопрос, – Майлз посмотрел Чемберлену прямо в глаза. Мистер Чемберлен скрестил руки на груди и нахмурился. – Думаете, я животное?

– Что? О чем ты говоришь? Встань из-за моего стола или я отстраню тебя от занятий!