Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён. Автобиография

Когда мне исполнилось десять, отец записал меня в традиционную деревенскую школу, где старенький учитель обучал нас китайской грамоте. Все, что от нас требовалось — это выучивать наизусть по одной брошюре в день. Я сосредотачивался и выучивал брошюру за полчаса. Если меня вызывали к доске и я, стоя перед учителем, зачитывал заданный на день урок, после этого я мог быть свободен. Стоило учителю задремать поутру, как я тут же сбегал из школы и отправлялся в горы или на луга. Чем больше времени я проводил в горах, тем лучше узнавал, где можно отыскать съедобные растения. В конце концов, я так наедался всякой зелени, что мог уже и не обедать, поэтому я перестал обедать дома.

В школе мы читали сборники трудов Конфуция и Мэн-цзы и изучали китайские иероглифы. Я преуспел в каллиграфии, и когда мне исполнилось двенадцать, учитель попросил меня написать табличку с примерами иероглифов, по которой могли бы учиться другие ученики. Однако на самом деле я мечтал ходить в обычную, а не в традиционную деревенскую школу. Я понял, что не хочу зубрить наизусть Мэн-цзы и Конфуция, в то время как другие конструируют самолеты. Это было в апреле, и отец уже заплатил за мое обучение до конца года. И все же я ушел из деревенской школы и сделал все, чтобы убедить отца отдать меня в общеобразовательную школу. Я пытался уговаривать и дедушку, и даже дядю. Но для того, чтобы перейти в обычную школу, мне нужно было сдать экзамен, а для подготовки к нему надо было ходить на подготовительные занятия. Я уговорил одного из младших двоюродных братьев пойти туда вместе со мной, и мы вместе поступили в частную школу Вонбон, чтобы подготовиться к экзамену и перейти в начальную общеобразовательную школу.

На следующий год, когда мне исполнилось четырнадцать, я сдал экзамен и поступил в третий класс школы в Осане. Я поздно начал, но, набросившись на учебу, смог перешагнуть сразу в пятый класс. Школа в Осане находилась в восьми километрах от нашего дома, но я никогда не пропускал уроки и не опаздывал. Каждый раз, когда по пути в школу я поднимался на гору, меня уже ждала там группа одноклассников. Однако я шагал так быстро, что им приходилось чуть ли не бежать за мной, чтобы не отстать. Так мы и ходили по горной дороге, по которой, по слухам, время от времени прогуливались тигры.

Школа принадлежала национально-освободительному движению и была основана Ли Сын Хуном, активистом Движения за независимость. Мало того, что там не преподавали японский язык, — ученикам вообще запрещалось говорить на нем. Но я придерживался другого мнения и был убежден, что для победы над врагом мы должны знать о нем как можно больше, поэтому, сдав еще один вступительный экзамен, перешел в четвертый класс общеобразовательной школы Чонджу. В таких школах все занятия проводились на японском языке, поэтому я выучил всю катакану и хирагану[7] за ночь перед первым учебным днем. Я не знал ни слова по-японски, поэтому собрал все учебники с первого по четвертый класс и выучил их примерно за две недели. Благодаря этому я начал понимать язык.

К моменту окончания начальной школы я уже бегло говорил по-японски. В день выпуска я даже вызвался произнести речь перед высокопоставленными гражданами Чонджу. Обычно в таких выступлениях ученики благодарят за поддержку своих учителей и школу. Однако я вместо этого обратился по имени к каждому из учителей и раскритиковал их, высказав все, что думал о ведении дел в школе. Я говорил о том, что мы живем в особую эпоху, а также об ответственности, которую должны взять на себя влиятельные люди общества. Весь этот монолог я произнес на японском.

«Японцы должны собрать свои вещи и как можно скорее убраться в Японию! — говорил я. — Эту землю оставили нам наши предки, и здесь должны жить все будущие поколения нашего народа».

Я произнес эту речь перед начальником местной полиции, главой округа и мэром города. В духе брата дедушки, Мун Юн Гука, я публично высказал все, о чем другие не осмеливались говорить. Люди были в шоке... Покидая сцену, я видел, как бледнеют лица слушателей.

Тогда мне это сошло с рук, однако проблемы начались потом. С того дня японская полиция внесла меня в список тех, за кем нужен глаз да глаз, и стала следить за мной, доставив мне массу неудобств. Позднее, когда я захотел отправиться в Японию для продолжения учебы, начальник полиции отказался поставить печать на нужной мне бумаге, из-за чего у меня возникли проблемы. Он отнесся ко мне как к опасному субъекту, которого нельзя пускать в Японию, и отказался поставить печать на моем документе. Мне пришлось долго спорить с ним, и в конце концов я убедил его поставить нужную мне печать. Лишь после этого я смог отбыть в Японию.

ГЛАВА 2

СЛЕЗЫ, ПОТОКОМ ЛЬЮЩИЕСЯИЗ СЕРДЦА

На перепутье между страхом и вдохновением