Человек по имени Беда

Мальчик коротко кивнул.

– Ну что, рассказал Ему?

– А… – Мальчик вздохнул и махнул рукой. – Он и так все знает.

– Ругался? – сочувственно поинтересовался Бэда.

– Не… Он расстроен, – еле слышно сказал мальчик. – Ой, ну не спрашивай про это, а то зареву…

И тут – грохот двери и звериный почти визг: «Где он?!!»

Душа беспокойно заерзала на ящике и вдруг смылась куда-то – Бэда даже не понял, как это вышло.

И вот, своротив по дороге стул и споткнувшись о чьи-то ботинки, врывается в закуток, от гнева раскаленная – едва не светясь:

– Ты!..

И с размаху – бац по скуле!

Бэда чашку отставил, мыльные руки о штаны отер, на ящик, откуда надсмотрщикова душа сбежала, опустился.

Младшую Жрицу он в цивильном еще не видел. В облачении – видел, голенькую – видел. Но когда она, горьковатыми духами пахнущая, белым кружевом окутанная, в джинсики светлые затянутая, на него наскочила – тут уж он растерялся.

Рот раскрыл и глупо на нее уставился.

Сверкая очками, Пиф кричала:

– Дерьмо!.. Дрянь!..

И поскольку он слушал, не шевелясь и не пытаясь вставить слово, она через несколько секунд иссякла.

Дыхание перевела, протянула руку и, набрав воды из рукомойника, лицо отерла. Утомилась, орамши.

Уже спокойнее спросила:

– Что ты Верховному наболтал?

– Ничего… – удивленно сказал Бэда. – А что случилось?

И лицо потер. У Пиф рука тяжелая, всей пятерней отпечаталась.

– Да то и случилось, что меня безбрачных лишили, – сказала Пиф, ничуть не стесняясь того, что Беренгарий и другие – кто там еще был – слышат.

– За что? – поразился Бэда.

– Тебе видней, – разъярилась она опять. – Что болтал?

Беренгарий появился из-за шкафа и, делая умильный вид, промолвил:

– Так он под пыткой… Пифка, из-за тебя человека на дыбе пытали!

– Не человека, а программиста, – огрызнулась Пиф.

– Да брось ты, пожалуйста, – сказал Беренгарий. – Чуть что по морде драться. Не де-ело…

Тут ожила забытая у входа тетка Кандида и снова запричитала и залопотала:

– Не дело барышне в бараке отираться! Уходили бы, госпожа, покуда не приметил кто…

Беренгарий на Кандиду цыкнул грозно: портила бабка всю потеху. Кандида отступилась и только слыхать было, как топчется в темноте, вздыхает, сопит – на новый приступ решается.

– А что случилось-то? – снова спросил Бэда.

– То и случилось. Сняли безбрачные… Ты хоть знаешь, сколько это?

Бэда помотал головой, все еще оглушенный.

– Больше, чем сам ты стоишь! – со слезами взвизгнула Пиф. Размеры ущерба вдруг пронзили ее, будто стрелой, причинив душевную боль силы неимоверной. – Тридцать в месяц! Тридцать серебряных сиклей, ублюдок!

– Да ну! – восхищенно сказал Беренгарий. – Только за то, что с мужиками не трахаешься?

– Преобразование сексуальной энергии… – начала было Пиф и рукой махнула. – Что я тебе объясняю…

– Я тоже с мужиками не трахаюсь, так мне за это ничего не платят, – глумливо произнес Беренгарий и, увидев, какое у Пиф сделалось лицо, попятился за шкаф.

А Бэда не нашел ничего умнее, как сказать:

– За меня не тридцать, за меня пятьдесят дали.

Пиф разъяренно засопела:

– Что ты ему наболтал?

– Да ничего. Мол, доставил младшую жрицу домой, умыл ее, раздел и уложил в постель.

Пиф заскрежетала зубами:

– Это ты называешь «ничего»?

– В определенном смысле это именно «ничего», – подтвердил Бэда. – А ты что, ничего не помнишь?

Пиф покачала головой.

– И как пиво тебе с утра приносил, тоже не помнишь?

– Какая разница? Главное – что они в протоколе написали.

Тут в коридоре за раскрытой дверью снова зашевелилась тетка Кандида, невнятно жалуясь на судьбу.

Пиф плюнула и повернулась, чтобы уйти. Беренгарий с хохотом крикнул ей в спину:

– Пифка! А ты что, и правда не помнишь, как с ним трахалась?

В отвратительном настроении Пиф прошла переаттестацию; в день получки расписалась за голый оклад, и Аксиция, аккуратно сложив в карман свою надбавку за безбрачие, пригласила подругу в кафе. Пили кофе, ели мороженое. Аксиция молчала, Пиф многословно бранила мужчин. Потом расстались.

Через неделю она снова вышла на суточное дежурство. Хрустя солеными сухариками в темном офисе, где горела только настольная лампа, Пиф читала информационно-аналитические материалы, принесенные Беренгарием еще до обеда. Зевала во весь рот, едва не вывихивая челюсти.

В офисе стоял крепкий кофейный дух, но все равно хотелось спать. Дела были скучные и несрочные.

Богатые родители балованного сынка интересовались будущим своего чада. И без всякого Оракула ясно, каким оно будет, это будущее. (Да, получит… Да, женится… Да, найдет… Да, достойно продолжит… Нет, не полюбит… Нет, не научится… и т.д.) Достаточно на морду этого сынка поглядеть (мамочка с папочкой даже фото прислали, так озаботились).