Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё

Поэтому у драгёрского помощника инспектора Ларсена четвертью часа позже было испорчено сукно на письменном столе, поскольку на него положили насквозь мокрую коробку из-под револьвера.

XXIII

Если в понедельник произошло многое, а во вторник кое-что, то в среду не случилось решительно ничего. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы продвинуть расследование.

В полицейском управлении царило все то же тяжелое настроение. Молчаливый и задумчивый Монссон раз за разом перелистывал свои бумаги, систематически перемалывая зубочистку за зубочисткой. Скакке казался обескураженным, а Баклунд с оскорбленным видом прочищал очки.

Мартин Бек знал по опыту, что подобные спады настроения случаются при каждом трудном расследовании, они могут тянуться целыми днями, неделями, и слишком часто от них вообще не избавиться. Если бы он повиновался инстинкту, просто плюнул бы на все, сел на поезд, отправляющийся в Фальстербу, улегся там на пляже и вовсю наслаждался бы редкой для шведского лета жарой. Но комиссар государственной комиссии по расследованию убийств так поступить не может, в особенности в разгар охоты за убийцей.

Все это раздражало. Он нуждался и в физической, и в психической активности, но не знал, чем заняться. Еще менее он мог приказать что-то делать другим. После нескольких часов явной бездеятельности Скакке спросил:

– Что мне делать?

– Спроси Монссона.

– Уже спрашивал.

Мартин Бек посмотрел на часы. Все еще только одиннадцать. Оставалось целых три часа до прибытия самолета с Брубергом и Хеленой Ханссон.

За неимением лучшего он позвонил в контору Пальмгрена и попросил соединить его с Матсом Линдером.

– Господина Линдера нет, – лениво произнесла телефонистка. – Могу соединить вас с его секретарем.

Матс Линдер был поистине неуловим. Он вылетел в Йоханнесбург из Каструпа во вторник вечером. По очень спешному делу. В данную минуту его нельзя застать в Йоханнесбурге, если кому-нибудь и пришла бы сумасбродная мысль позвонить туда, – дело в том, что самолет еще в воздухе. Неизвестно, когда господин Линдер вернется. Была ли поездка запланирована? Господин Линдер всегда очень тщательно планирует свои поездки.

Мартин Бек положил трубку и с упреком посмотрел на аппарат. Да, значит, очная ставка между Брубергом и Линдером – дело пропащее.

Новая мысль пришла ему в голову, он опять поднял трубку и набрал номер «Аэрофрахта» в Копенгагене. Совершенно верно, так оно и есть: директору Хофф-Енсену сегодня утром пришлось спешно выехать в Лиссабон. Возможно, позже можно будет застать его в отеле «Тиволи» на Авенида да Либердаде. Но пока самолет находится в воздухе. Когда директор Хофф-Енсен вернется в Данию – неизвестно.

Мартин Бек передал новости Монссону, который равнодушно пожал плечами.

Наконец в половине третьего прибыли Бруберг и Хелена Ханссон. Бруберга, лицо которого прикрывал огромный пластырь, сопровождал не только конвойный полицейский, но и адвокат. Бруберг не сказал ничего, зато адвокат высказывался очень откровенно.

Директор Бруберг НЕ МОЖЕТ говорить, поскольку явился жертвой полицейской жестокости. И если бы он даже был в состоянии говорить, ему нечего прибавить к тому, что он уже высказал по данному делу в качестве свидетеля неделю тому назад.

Адвокат продолжал разглагольствовать, бросая время от времени испепеляющие взгляды на Скакке, который записывал его высказывания на магнитофон. Скакке краснел.

Мартин Бек был спокоен. Он сидел, подперев подбородок рукой, и не отрываясь рассматривал мужчину с пластырем.

Бруберг был человек совершенно иного типа, чем, например, Линдер и Хофф-Енсен. Коренастый, рыжий, с грубыми чертами лица. Прищуренные голубые глазки, брюшко и такая форма головы, владелец которой должен обязательно попасть в камеру смертников, если криминалистические теории блаженной памяти Ломброзо[88] верны. Одним словом, внешность Бруберга была отталкивающей, к тому же одет он был вычурно и безвкусно. Мартин Бек почти пожалел его.

У адвоката было более профессиональное отношение к Брубергу. Он все говорил и говорил, никто не прерывал его, хотя он повторял все то же. Но парень должен же оправдать тот гонорар, который его ожидает, если ему удастся добиться освобождения Бруберга и наказания Гунвальда Ларссона и Цакриссона за злоупотребление служебным положением.

Они, собственно, это заслужили. Бек давно уже был недоволен методами Гунвальда Ларссона, но во имя святого товарищества не вмешивался.

Когда адвокат наконец закончил перечень страданий Бруберга, Бек, по-прежнему не отрывая взгляда от арестованного, спросил:

– Следовательно, директор Бруберг не может говорить?

Кивок головой.

– Что вы думаете о Матсе Линдере?

Пожатие плечами.

– Считаете ли вы его способным взять на себя основную ответственность за концерн?

Новое пожатие плечами.

Он еще целую минуту смотрел на Бруберга, пытаясь уловить выражение бегающих бесцветных глаз. Бруберг, несомненно, боялся и одновременно производил впечатление готового к бою. Наконец Мартин Бек сказал адвокату: