Человек, потерявший море

Послушай, хочется тебе сказать, послушай, не кори себя за тот случай. Изучать чудовище — не зазорно, ведь если ты сможешь вынести урок, то окажешься пригодным, достаточно осторожным, достаточно предусмотрительным, бесстрашным, скромным и готовым учиться, чтобы тебя выбрали, чтобы стать…

Ты теряешь мысль или отгоняешь ее, потому что по телу мужчины разливается холод — такой, что его уже невозможно игнорировать, такой беспредельный, что тебе, со всем опытом и уверенностью, не по силам объяснить его, даже если бы мужчина к тебе прислушался, а на это нечего и надеяться. Так заставь его слушать! Скажи, что за этой стылостью стоит простейшее объяснение, гипоксия или даже радость — триумф, который он сможет оценить в полной мере, едва в голове прояснится.

Триумф? Да, он пережил… что бы то ни было, но не ощущал триумфа. Хотя он торжествовал на Гренадинах и в другой раз, когда его свалила кессонка, когда он выжил сам и спас еще двоих. Но не сейчас: на этот раз, какова бы ни была причина, просто выжить мало.

Но почему? Потому что спутник не прошел восьмую часть своей орбиты ни за двенадцать, ни за двадцать, ни даже за тридцать минут: минуло уже пятьдесят, а краешек тени до сих пор виднеется. Вот что сжимает ему сердце холодным щупальцем, а он не знает причины, не знает и никогда не узнает; и в то же время боится, что все поймет, когда голова заработает…

Куда запропастился этот мальчишка? Занять разум — чем угодно, лишь бы отвлечься, лишь бы не смотреть, как часовая стрелка обгоняет луну. Эй, парень, иди-ка сюда! Что там у тебя?

На месте того мальчишки ты бы все простил и присел на корточки рядом, чтобы показать новую модель — но не игрушку, не вертолет или ракетоплан. Она похожа на гигантский патрон и велика даже для модели. Настолько велика, что даже у сердитого мужчины язык не повернется назвать ее игрушкой. Посмотрите: нижние четыре пятых патрона — это «Альфа», мышечная сила, она дает больше четырех миллионов ньютонов тяги. (Отломи и выбрось). Половина остального патрона — «Бета», мозги, она задает направление. (Отломи и выбрось). Смотрите, осталась только эта отполированная секция. Троньте рычажок — и вот, видите? видите? у нее есть крылья, широкие треугольные крылья. Это «Гамма», а на ней закреплен небольшой цилиндр: словно мотылек с сарделькой на спине. Сарделька (щелк! и сняли) — это «Дельта». Эта часть последняя, самая маленькая: «Дельта» вернет тебя домой.

Надо же, чего только не придумают. Вот это игрушка, просто отличная. А теперь гуляй отсюда, парень. Спутник почти в зените, а клочок тени становится все меньше, меньше, еще чуть-чуть и… исчез.

Сколько? «04:59». Пятьдесят девять минут? Плюс-минус. Умножаем на восемь… 472… То есть 7 часов 52 минуты.

Семь часов пятьдесят две минуты? Но как же так, у Земли нет спутников с таким периодом обращения! Во всей Солнечной системе только…

Холодное щупальце неумолимо сжимается.

Небо на востоке бледнеет, и мужчина поворачивается туда, мечтая о свете, солнце и избавлении от вопросов, ответы на которые лучше не знать. Бескрайнее море тянется к восходящему светилу, и где-то ревет невидимый отсюда прибой. Свет выбеливает вершины песчаных дюн и очерчивает цепочку следов резкими тенями. Мужчина знает — это друг ушел за помощью. Он забыл имя друга, но со временем вспомнит, а пока следы хотя бы отчасти рассеивают его одиночество.

Край солнца появляется над горизонтом в зеленой вспышке, длящейся не больше мгновения. Небо не розовеет — зелень сразу тонет в океане бескомпромиссно яркого света. Море невероятно белое, неподвижное, словно замерзло под покровом снега. На западе еще мерцают звезды, а над головой по-прежнему висит смятая искорка спутника, едва померкшая в свете солнца. Бесформенная груда в долине начинает обретать порядок, превращаясь не то в палаточный городок, не то в некую инсталляцию из цилиндрических построек и зданий-парусов. Мужчина понял бы, что видит, если бы в голове наконец прояснилось. Ничего, прояснится. Наверняка. (Ох…)

Море у горизонта, прямо под растущим светилом, выглядит странно — среди ослепительной белизны появляется бурое пятно. Раскаленное солнце словно пытается выпить море досуха, и вот — смотри, смотри! — пятно изгибается дугой, становится полумесяцем и рвется вперед по белому морю, оставляя за собой пустошь цвета какао, которая расползается все шире и подбирается к мужчине.

К одному щупальцу страха присоединяется второе, третье, и вот они уже готовы сжать его сердце, сдавить в безумной неодолимой хватке паники. Но за нею снова придет торжество — торжество и слава. И если эта хватка окажется всего лишь страхом, а не паникой, он будет смаковать это торжество. В этом, наверное, и заключается вся его битва: подготовиться и вынести все, что несет с собой страх, ведь в случае победы его ждет триумф. Но… не сейчас. Пожалуйста, еще рано.