Человек, проходивший сквозь стены

— Я, — сказала девица легкого поведения, — я сыта по горло. Вы знаете, чем я занимаюсь, но не думайте, что это мне нравится. Многие считают, что с моим ремеслом можно жить припеваючи. Конечно, есть женщины, которые даже среди бела дня выходят на панель, но такая работка не по мне. Я — как все; мой клиент — это средний клиент, знаете, из тех, которые с трудом выцарапывают из своего жалованья несколько франков, чтоб развлечься. Раньше я зарабатывала сто франков, сантим в сантим, а иногда даже больше. Мы экономили, мой дружок и я, и выкручивались кое-как, нам даже удавалось откладывать немного в сберегательную кассу. У Фернандо была своя заветная мечта — открыть пивную на берегу Марны. Знаете, до войны ведь это было вполне возможно. Даже война могла быть неплохой штукой, не застань она нас врасплох. Но везде было только одно разгильдяйство, французы вели себя как настоящие лоботрясы. И мы сели в лужу. А потом — оккупация. Во время «странной войны» жилось совсем неплохо, даже наоборот. Народу было много, мужчин сколько угодно, и все они хотели баб. Даже потом, когда немцы шлялись по Парижу, были хорошие времена. Всех своих военных они посылали посмотреть город. Теперь военных стало маловато. Да и времени-то для работы мне не хватает. Смотрите, сейчас темнеет уже в шесть часов. Приходится работать в кафе. А продукты дорогие, женщин полно, да и для клиента на улице гораздо удобнее. Мне же лично в кафе невыгодно. Некоторые красотки завлекают мужчин тем, что таращат на них глаза или выпячивают грудь. А у меня, не знаю, заметили ли вы, самое красивое — это ноги и бедра, и уж мне совсем ни к чему садиться за столик. Кое-кто из моих подружек болтает по-немецки, это очень здорово, когда имеешь дело с военными. Фернандо хотел, чтобы я тоже научилась. И заставил меня ходить каждое утро в школу. Но я ничего не понимала и плюнула на эту затею. Представляете, я никак не могу привыкнуть даже к жаргону, на котором мы обычно говорим. Это все из-за воспитания. Дома у нас никогда не говорили на жаргоне. Мои старики терпеть его не могли. У них я бы работала, работала и больше ничего. А на прогулку выходила бы только днем. Пожалуй, тут они были правы. Сейчас не много заработаешь вечерними прогулками. Правда, нам теперь чуть больше платят, но цены в магазинах тоже повысились, вот и выходит так на так. Вы сами понимаете, что такое снимать квартиру и кормить мужчину, А ведь мне нужно белье, шелковые чулки, да и Фернандо тоже должен одеваться. Если бы вы видели, какой он модник. Хоть бы занялся чем-нибудь. Я знаю многих женщин, их любовники спекулируют на черном рынке. Но мой, понимаете, трусит, да он и не способен на это. Когда я не в духе, я злюсь на него и колочу его туфлями, но потом мне делается жалко его, я говорю себе: «Он такой слабый, разве он виноват, бедный птенчик?» Может, вы его знаете? Ну, конечно же, знаете. Такой бледненький, в бежевом пальто, с узкой мордочкой, одно плечо выше другого. До войны мы развлекались все с какими-то дурачками, недоносками и полуидиотами. Помните, как раньше пели: «Мой миленок, как щеночек…» Еще бы, с такими да не проиграть войны. Этого следовало ожидать. Во всяком случае, мой худышка при мне. Уж можете быть спокойны, его не пошлют в Германию.

— Я, — сказала пожилая женщина, — вот уже две недели не могу достать требухи для моей кошки. Ее зовут Кики.