Человек, ради которого нужно жить (СИ)

— И померла бы сама! — выпалил он. Не будь Картрайт сама на грани срыва, ей бы доставила изощрённое удовольствие мысль о том, что она смогла довести Леви до такого крика.

Картрайт с таким рывком втянула в себя воздух, что чуть не закашлялась. Девушка прищурила глаза, стараясь совладать с бурей, которая буквально разрывала изнутри. Хотелось просто закричать ему в лицо.

— А если бы на месте Марона была бы я, а он на моём, — начала она спокойнее, но от этого не менее холоднее. — Если бы обречённым была я. Ты бы сделал то же самое?

Аккерман уже собрался ответить ей чёткое «да», но тут же понял, что не может. Что ответ совсем не тот. Сознание твердило твёрдое «нет».

— Я бы придумал способ спасти вас обоих, — отозвался Аккерман. — Если бы было время.

— А если бы его не было? — презрительно протянула она. В её глазах снова горел пожар. Она смотрела с ненавистью и обидой которые, он был уверен, принадлежали не только ей. Она просто съела всё, что увидела в глазах других, затем принесла и выплюнула ему в лицо. Зато теперь он прекрасно знал ответ на тот самый вопрос. «Что он наделал?» И этот ответ: поддался собственной слабости и испугался.

— Я бы спас того, кто нужнее нам, — холодно прорычал он.

— Нужнее тебе, Леви, не переиначивай! Потому что если бы ты выбирал между мной и Эреном…

— Картрайт, что ты от меня хочешь? Извинений? Сожаления? Знай, я ничуть не сожалею о том, что сделал. Я забочусь о тех, кто дороже остальным людям. Кто нужнее человечеству.Я делал это всю свою грёбаную жизнь и сделаю снова.

— Но на других тебе плевать. На солдат из других отрядов. Они тоже твои люди. Ты просто так дал Марону умереть, даже бровью не повел! У тебя был отличный шанс спасти нас обоих либо не вмешиваясь, либо убив того титана! Тебе абсолютно насрать на него и других твоих людей. Ты спокойно отправишь их в пекло…

Леви фыркнул и отвернулся от девушки, уставившись в окно, сжав губы в тоненькую нить.

— Я уже сказал, Картрайт, что сделаю это снова, если понадобится.

— Поступок достойного командующего, — выдавила Юэла, желчно выплюнув последние слова. Мужчина напряжённо обернулся. — В гробу я видела такую защиту. Лучше бы ты не делал ничего. Я не идеальная, но я хотя бы не жертвую чужой жизнью ради тех, кого люблю. Или ты не осознаешь, что ты наделал? Ты убил его. И в следующий раз, когда захочешь обменять чью-то жизнь на другую, лучше убейся сам и избавь нас от своих ошибок, потому что я больше не могу смотреть на то, как дорогие мне люди умирают из-за меня. У тебя не больше прав жить и стоять на этом месте, чем у Марона.

Как только эти слова сорвались с её губ, она сразу же пожалела об этом. Потому что это было далеко не то, что она хотела сказать. Хотелось поймать свои слова и вернуть их назад. Сделать хотя бы что-то, чтобы обесценить их. Либо извиниться, но любого рода извинения звучали бы нелепо. Картрайт показалось, что она вот-вот захлебнётся собственной желчью. Аккерман не отрывал от неё взгляда на протяжении всей убийственной тирады. Внимательно вслушиваясь в каждое слово. Будто они значили для него практически всё. Будто бы он только это и желал услышать. Перемену в его лице, такую незначительную для других, могла уловить только Юэла. Напряжение ушло, а на его место пришло молчаливое отчаяние. Картрайт задела его за живое. За то самое, что сама когда-то залечила. Ни одна боль на свете — ни глупая, несправедливая потеря Марона, ни смерти её друзей, да даже конец света — не стоила того, что зародилось внутри неё от взгляда этих холодных глаз. Картрайт опустила голову.

— Это всё, что ты хотела мне сказать? — тихо выдавил он, прожигая девушку ледяным взглядом. Стыд не позволил ей поднять глаза на него. В этой комнате стало больно дышать: ей казалось, что даже этого она недостойна.

— Я тебе вопрос задал, Картрайт, ты оглохла? — с нажимом произнёс Леви, поворачиваясь к девушке всем телом. На миг Юэле показалось, что он за шиворот выкинет её оттуда. И поделом…

Самый адекватный выход — просто выйти оттуда, закрыв дверь, и больше никогда не попадаться Аккерману на глаза.

Самый низкий выход — сделать ему ещё больнее.

И, как назло, перед глазами вновь всплыла та картина: отчаянно сопротивляющийся Марон, его предсмертный крик. Его отрешенный взгляд. Его слова, которые он сказал ей утром перед боем. Его объятия. Им будет не хватать его.

Картрайт не будет больше говорить об этом, но ей будет его не хватать

— Я бы ещё много чего могла тебе сказать. Да только я и так потратила слишком много времени впустую, — тихо, почти шепотом произнесла девушка и устало улыбнулась, ярко почувствовав, что здесь положено начало её медленного конца. Просто улыбнулась, даже не подняв глаза на Леви. Тоскливой улыбкой навсегда ушедшему образу. Почувствовав, что эта улыбка выглядит, как психически нестабильный оскал сумасшедшего.

Но все эмоции, которые закипали в ней, исчезли вместе с силами. Она уже тысячу раз пожалела о том, что сказала ему. Тысячу раз хотела извиниться. Но не позволяла гордость.