Человек, ради которого нужно жить (СИ)

Даже в своей новой команде, с которой она проводила намного больше времени, чем с ним, она работала не так.

Девушка надеялась, что скоро она научится таким же образом сосуществовать со своими друзьями.

А пока что ей оставалось только учиться.

— Картрайт, ты идёшь? — холодный, равнодушный голос мгновенно вывел Юэлу из раздумий. Идёт-ли она?

Придётся.

И всё-таки было страшно.

Юэла медленно обернулась на него и взглянула задумчивыми глазами, в которых отчётливо читались волнение и безысходность. Леви прекрасно понимал её. Но ни у неё, ни у него, ни у кого не было выбора.

Даже этот парад был не демонстрацией величия армии, а поводом для детального обсуждения людьми каждого из солдат.

Даже до Леви периодически долетали упрёки в его сторону.

Праздником этот парад никто из солдат не называл.

Глупо.

Для них это было позорным шествием на потеху гнилому народу.

— Я иду, сэр, — она пыталась придать своему голосу уверенность, но волнение выдавало себя в его сумбурности и дрожании. Леви стоял, облокотившись на дверной косяк, и внимательно смотрел на Юэлу.

Она изменилась за эти несколько недель. Стала более общительной, чем тогда, когда впервые появилась на пороге их штаба. Она всё больше и больше обретала гармонию со своим внутренним Я.

Может быть, его слова на неё повлияли.

— Идёшь, но не хочешь, так? — проникновенно спросил Леви.

Юэла горько усмехнулась. От него ничего не скроешь. Леви увидит сомнение даже под самой каменной и плотной маской. Он найдёт брешь в самых железных выдержке и силе.

Он всё замечает. Ему бесполезно врать, особенно о своих чувствах. Потому что ему ничего не стоит представить себя на его месте.

Девушка ненадолго опустила голову в знак тоскливого согласия, а потом медленно отвернулась и посмотрела в окно.

Леви медленно подошёл к ней и положил свою ладонь на её плечо.

— Тебя не должно волновать то, о чём говорят они, — Юэла почувствовала, как его голос потеплел. От его руки на своём плече становилось всё спокойнее.

Также спокойнее, как когда таким же образом её подбадривал её брат.

Юэла постоянно жалела, что не знала Пэрона всю его жизнь. Жалела, что провела с ним так мало времени.

Она ведь узнала о его существовании только тогда, когда прибыла в кадетский корпус.

То же самое она вдруг почувствовала и по отношению к Леви.

Интересно, почему они так мало пересекались раньше? Может, она была так сильно ослеплена своим счастьем, чтобы замечать таких серьезных и смурных людей.

А потом она сама стала такой же. Потом она стала открывать в других людях все больше и больше. Видеть в них разные стороны и разбираться в них.

— Я бы рада, сэр, но…– Юэла осеклась.

«Но что?»

Девушка вздохнула. Она не знала, как закончить предложение. Её взгляд оставил унылый, зимний пейзаж за окном и сфокусировался на неприметном отражении на окне. Она увидела, что Леви стоял, безучастно глядя в небо.

Туда никогда не смотрят просто так. Смотря на небо, люди, замолкая, вспоминают о чём-то прошедшем, думают над настоящим, мечтают или гадают о будущем. Девушка молча смотрела на Аккермана через отражение в стекле и пыталась прочесть его мысли.

А его мысли то улетали далеко назад, ибо их причина была в далёком прошлом, то останавливались совсем рядом, так как их причина стояла рядом с ним.

Что ей сейчас сказать?

Он знал, что ничего не будет хорошо. Знал, что её всё равно будут осуждать, и он не сможет ни её, ни себя, ни кого-то другого защитить от этого.

Сказать ей, чтобы она держалась?

Абсурдно и смешно. Она и так держится прекрасно.

— Пойдём, у тебя нет выбора, — сказал он резко, убрав руку с её плеча и, развернувшись, зашагал из её комнаты. От такого скорого окончания этого странного, но вместе с этим по своему светлого и умиротворённого момента, на душе снова стало тоскливо. Юэла посмотрела ему вслед.

Но Леви обернулся на неё в дверном проёме.

От её печального взгляда на сердце стало тяжело.

«Чего ты хочешь от неё, Леви, она ведь женщина.» пронеслось у него в голове. «Она чувствует гораздо больше, чем ты».

— Пошли, — его голос смягчился.

Юэла тяжело вздохнула и послушно поплелась за ним.

Он знал, что она не покажет своей слабости на людях. Как бы ей больно не было, она не откроет этого никому.

И, как казалось Леви, даже Лиане или Мэри.

Она оставит это внутри себя.

***

Каждый год одно и то же… Одни и те же лица. Одни и те же голоса.

Первой в строю ехала военная полиция, любимчики народа.

За ними шёл гарнизон.

Потом разведкорпус. И когда перед глазами людей проплывали тёмно-зеленые плащи с синим и серебристым крыльями на спине, голоса затихали.

Повисала тишина, наполненная самыми различными эмоциями.

Кто-то замолкал в немом восхищении, кто-то с траурным сожалением, а кто-то со звенящим презрением. Но ступор заканчивался, и до разведчиков все-таки долетали упрёки, бьющие в самое сердце. И, хоть последняя вылазка разведчиков сильных потерь не понесла, людей это не успокоило. Они всегда чем-то недовольны.

И разведчики проезжали мимо под аккомпанемент восхищённых, детских голосов и презрительных, грубых укоров.

И не сложно догадаться, чего было больше.