Человек, ради которого нужно жить (СИ)

Тишина. Напряжённая. Все прислушались так чутко, словно силились расслышать стук сердец друг друга. Леви почему-то казалось, что сейчас все их сердца стучали в унисон.

— Мы уверены в том, что от нас одних зависит победа человечества. Что каждый из нас важен. Что каждый из нас — сильнейший боец человечества. Мы верим в то, что если мы умрем, то мы потянем за собой всех остальных. А если мы сдадимся, мы останемся одни. Вот во что верю я и мои друзья. Поэтому мы не боимся бросаться в самое пекло. Поэтому мы из любой битвы выходили живыми. Вот почему мы дошли до последнего уровня нашей боевой подготовки. Потому что мы знали, что за нами человечество. И что мы-его щит.

Мятежник смотрел на нее, съежившись. Видно было, как ему неудобно смотреть на неё свысока. Как он желал уменьшиться. Аккерман помнил, как тогда смотрели на Юэлу солдаты. С готовностью, с боевым духом. С искренним уважением. Он сам почему-то почувствовал прилив сил.

Прилив надежды.

С той вылазки вернулись все.

Это была одна из единственных вылазок за стену, которая закончилась победой, а не потерями сотен сильных воинов. Её слова подействовали незамедлительно, хоть она и не сказала ничего удивительного.

Она просто разрушила все те убеждения, которым солдат учили с самого начала их военного пути. Разрушила то, что им надо отдать свои жизни за человечество.

Она его переиначила.

Не отдать…

Посвятить.

Посвятить всю свою жизнь победе. Освобождению этого мира. Верить в то, что каждый солдат важен для человечества. Что если ты проиграешь, проиграют другие. Не ставить себя ниже других.

Не позволять себе погибать. Не позволять себе бояться.

Аккерман заметил, что многие солдаты повторяли её слова.

Но, к сожалению, от бед никуда не деться. От смертей. От потерь. От красного цвета в глазах.

У Леви никогда не было столь ясных, внезапных воспоминаний. Он стоял, опершись на ствол дерева, и безучастно смотрел вдаль. Сквозь время. Сквозь пространство. Сквозь трупы солдат, которые лежали огромной ответственностью на его плечах. И до сих пор лежат.

Их трупы лежат на плечах выживших и, как вечный призрак, преследуют их.

«Не сдаваться» пронеслось в его голове. Аккерман сделал шаг. Он отозвался болью в ногах. Но Леви никогда не обращал внимания на неё. А сейчас она ощутилась так ново, как будто он только сейчас научился чувствовать её.

«Нельзя»…

Нельзя позволять себе обращать на это внимание.

«Мне больно, значит я все ещё жив» произнёс Аккерман. Его слова звучали очень тихо, но мир вокруг был ещё тише. Поэтому его слова раздались эхом в пустом лесу. Пустом…

— Да…– произнёс голос рядом с ним. Аккерман вздрогнул и обернулся. Показалось?

Но он отчётливо слышал…

— Кто здесь? — суетливо спросил Аккерман, вглядываясь в пустоту позади себя. Тишина. Леви не верил в мистику и считал это, в основном, игрой разума людей. Или шизофрении.

Но он точно знал, что мыслит здраво, и что только что слышал. Мать его. Голос.

Аккерман силился разглядеть что-то в лесной глуши. Разглядеть движение. Разглядеть присутствие живой души.

Нет.

Мужчина томно вздохнул и развернулся.

Он никогда не пугался, словно всегда был готов к сюрпризам и неожиданностям. Но сейчас он буквально отскочил с места, на котором только что стоял.

Сердце в груди бешено застучало. Ощущение было, что он увидел живой труп…

— Сюрприз, — насмешливо ухмыльнулась девушка и улыбнулась.

— Нельзя так людей пугать, Картрайт, — просипел Аккерман, сухо смотря ей в глаза.

— А вы испугались, сэр? — Юэла выгнула одну бровь дугой. Аккерман смотрел на неё с лёгким смятением и презрением. А потом вдруг выдал фразу, которую сам не ожидал от себя услышать:

— Не надо звать меня «сэр».

Самодовольная ухмылка пропала с лица девушки. Она вперилась в своего командира глазами, полными вопросов.

— Что? — переспросила она.

— Когда мы наедине, можешь не звать меня «сэр», — повторил Аккерман и, обойдя Картрайт, пошёл вперёд, попутно кинув ей короткое «идём».

Слово «наедине» звучало неправильно со стороны командира старших войск. Несмотря на то, насколько часто они с ним оставались наедине.

Возможно, Леви просто хотел разрушить стену этой неуместной формальности между совершенно одинаковыми по уровню мастерства людьми, чтобы стать друзьями. Чтобы в этой серой массе у него появился друг. Такой же, как Эрвин, с которым он мог побыть собой.

Картрайт казалось, что именно эта стена, это тупое слово «сэр», мешало им сблизиться. Мешало им стать коллегами, а не командиром и подчинённой. Потому что разница между ними была лишь в длительности их пребывания в старших войсках. В остальном они были равны.

А Аккерман был уверен в том, что Юэле совсем недолго до того, чтобы стать первой женщиной командиром в истории старших войск.

Вопрос лишь в том, захочет ли она.

— Кто на этот раз из наших, сэр…точнее…– Картрайт замялась и сурово посмотрела на командира.

Если не «сэр», то как тогда? Просто Леви?

— Я жду…– хмыкнул Аккерман, вполоборота повернувшись к Юэле.