Человек, ради которого нужно жить (СИ)

— Леви, — совершенно самоуверенно ответила Юэла, с вызовом посмотрев на своего командира, которого только что, вероятно впервые в жизни, назвала по имени вслух.

— Не знаю, — серьезно ответил командир и задумчиво посмотрел вдаль. Он понял вопрос.

Кто на этот раз не вернётся домой?.

Она спросила это таким же тоном, каким бы спрашивала о том, что сегодня на ужин.

Странно.

Ведь даже в этом есть свой смысл.

Война для Картрайт стала таким же обыденным делом, как приём пищи.

Только вот война идёт в ней постоянно, как бы она этого не скрывала от самой себя. Война с самой собой. Со своими страхами и удушающими мыслями. Аккерман обернулся на девушку, которая, в свою очередь, воспользовавшись моментом, целиком ушла в свои мысли, меланхолично покачиваясь и уставившись на траву.

— Понятно…– со смиренным выдохом произнесла она и тут же, переведя тему, деловито спросила: — Что же случилось с тобой?

Леви несколько мгновений просто смотрел на неё, не зная, что ответить. Причин для этого было много: страх перед признанием собственного проигрыша, стыд, отчаяние; и удивление от того, как же быстро Юэла избавилась ото всей формальности в голосе.

Будто бы они всегда были друзьями.

— Меня…победили, — замялся Аккерман, стараясь говорить как можно непринужденно, отстранённо отводя взгляд от девушки.

Он сказал это. Сказал не ей, а самому себе. Но легче от этого не стало. Он признался в том, что виноват, и параллельно он открыл путь в своё сознание чувству вины, которое тут же воспользовалось случаем, растекшись по венам, по мозгу, который в упор не хотел принимать его; в своё тело…

В этот момент Аккерману как никогда нужно было одиночество. Чтобы собраться с мыслями.

— Никто не может выигрывать вечно, — твердо произнесла Юэла рядом с ним, проходя мимо него. — Нам надо их найти. Они не могли погибнуть все.

Картрайт посмотрела вперёд, где, за густой листвой огромных деревьев виднелась их цель и спасение.

Она прихрамывала, но шла при этом твёрже всех, кого знал Аккерман.

Что с ней…

Куда делся тот флегматичный, подчинённый закону характер? Куда делось смирение с судьбой? Откуда взялась уверенность?

И хоть её поведение почти не отличалось от прежнего, но в её голосе, в её глазах, в её поступи читалось что-то новое.

Нет…

Не новое.

Перед глазами вновь возникла та картина, когда Картрайт, взяв всю инициативу на себя, мотивировала своих солдат на бой.

Тот же взгляд, та же самоуверенность. Та же надежда на свет.

Вот что произошло.

— Ты идёшь? — уверенно обернулась девушка, смотря прямо в глаза, прямо в душу Леви. Он вмиг почувствовал себя её подчинённым. И почему-то он не хотел с этим бороться. Ему захотелось следовать за ней. Просто идти за человеком, который полон надежды. Который после всего, что с ним произошло, вдруг начинает излучать свет.

Идти за сильным человеком.

— Иду, — твёрдо ответил Леви, и Юэла вдруг улыбнулась. Легко, но искренне.

А затем активировала УПМ и взлетела в воздух.

***

— Сэр, вокруг титаны, мы не сможем пробиться, много раненых, что прикажете делать? — Мэри подбежала к Брандону. И хотя её голос звучал уверенно, потому что она привыкла верить своим командирам, но Брандон услышал в нём дрожь.

А старик тем временем смотрел из бойницы на орду гигантов, копошащихся около укрытия.

Мэри не надо было приходить и говорить столь очевидные для него вещи. Он знал, что они обречены. Знал, что план провалился. Титаны нашли их раньше. Они застигли их врасплох.

Словно они знали об их планах и устроили им засаду.

Но как такое вообще могло быть возможно при столь низком, по утверждению Ханджи, айкью титанов.

Вряд-ли даже она могла бы это объяснить.

Жаль, что на этот раз они не взяли её с собой.

Может быть её нестандартный подход ко всему в этом мире мог бы их сейчас спасти.

Хотя сейчас они вряд ли могли бы положиться на что-то, кроме своей физической силы. Все подземные ходы и подвалы давно обвалились. Единственный выход — напролом. Но гиганты окружили их огромной стеной, а у многих банально закончился газ в баллонах, которого не было в запасах в штабе. Очень много раненных. Много мертвых коней.

И нет двух сильнейших орудий человечества.

Где Аккерман и Картрайт?

Несмотря на причитания солдат, Брандон верил в то, что они живы. Даже не верил.

Знал

Потому что надежда только на них, если они не истратили свои силы или газ в бою. Потому что иначе быть не может.

Сам командир тоже был ранен. При падении с лошади он сломал ногу, а в его возрасте это серьезное повреждение.

«Надо было раньше на пенсию уходить» пронеслись в его голове отстранённые мысли. Шутливые. Своего рода риторические. Потому что это невозможно. Это смешно.

Что будет делать бывший верховный командир старших войск на пенсии? Отдыхать?

Он живёт войной, как и все его подчинённые. Брандон знал, что он, став однажды солдатом, солдатом и умрет. В бою. Неважно от чего. От того, что его сожрёт титан, от инсульта, или даже от того, что прихватит спину, и он упадёт с лошади. Но он умрёт солдатом.

— Сэр! — возвратила его в реальность Роджерс.

— Ждать…– спокойно произнес Брандон.