Человек раздетый

Помню, как-то я решила позвать в эфир Лукашенко. Был как раз период, когда Лукашенко очень верил, что две страны объединятся и он будет президентом. Но НТВ он не любил, а тут приехал в Москву по делам государственным, и мы решили попробовать его зазвать. Долго разговаривали с пресс-службами и вроде договорились. И я говорю накануне Кулистикову: «У нас завтра должен быть Лукашенко». – «Старуха, ты понимаешь, Лукашенко – очень специальный человек. Он может кинуть в последний момент, к нему Евгений Алексеевич аж в его резиденцию приезжал, целовал траву и уходил домой. Он может всё что угодно, поэтому готовьте резерв, Лукашенко у тебя не будет, в этом можешь даже не сомневаться. А уж чтобы приехал сюда, в “Останкино”, в студию – да не будет этого! Ну, Света, ну ты вообще». На следующий день смотрим, спецслужбы зачищают всю площадку от машин перед семнадцатым подъездом. Я звоню Кулистикову: «Володь, вроде как зачищают всё». Он: «Даже не обращай внимания – как зачистили, так и снова вернут, не-не-не, не будет Лукашенко». – «Володь, к нам приехала служба безопасности, проверяет тут студию, коридоры, ходят». – «Да ну, перестань, им просто делать нечего». – «Володя, Лукашенко идет по коридору!» – «По какому коридору?!» – «По нашему коридору!» – «Да ты что?!» И дальше проход торжественный Лукашенко, сзади которого идет посольство в полном составе, куча охраны. И Лукашенко у меня был в эфире. Но самое смешное было после, потому что потом Лукашенко сделал мне предложение стать его личным пресс-секретарем.

– Эх, как по-другому могла бы сложиться ваша жизнь.

– Могла. Но не сложилась. Я отказалась. А он говорит: «А ты что, меня не проводишь, что ли?» И вот мы идем этой толпой с Лукашенко по коридору, сзади куча народа, люди, случайно выглядывающие из кабинетов, тут же назад втягиваются. Выходим из семнадцатого подъезда, а под крыльцом в то время жила собака, у которой родились щенки. И вот один щенок телепает поперек крыльца, а мы с Лукашенко, значит, торжественно выходим. И тут же один из охранников кидается, хватает щенка за шкирку и отбрасывает в сторону. Я немедленно встаю в стойку: «Да что ж такое, чем щенок-то помешал?!» А Лукашенко на меня оборачивается и так говорит, прямо глядя мне в глаза: «Та яму ш не больно!» Никогда не забуду.

– Мне кажется, единственный, кто к вам не приходил, – Горбачёв. Так?

– Я с Горбачёвым делала интервью для документальных фильмов. Одно из наиболее запомнившихся – после смерти Раисы Максимовны. Мы как раз делали фильм «Первая леди», потому что было понятно, что Раиса Максимовна угасает, уходит. И когда фильм был почти готов, ее не стало. И было понятно, что нужно сделать интервью с Горбачёвым. И было безумно трудно его уговорить. Но я как-то уговорила. И интервью состоялось. И, помню, мы с ним разговаривали, разговаривали, а в конце, я уже закончила практически, он вдруг говорит: «А вы знаете, ночью тут раздается звонок по телефону, я беру трубку – а там ее голос». И слезы в глазах. Это был очень тяжелый и очень сильный момент.

– Зачем вы пошли в ток-шоу?

– Опять обстоятельства. В 2000 году ушел Добродеев.

– Опять Добродеев!

– Ну да. На его, освободившееся, место пришел Женя Киселёв. И у него получилось очень много дел: «Итоги», административная колоссальная нагрузка, а еще ток-шоу «Глас народа». И он понял, что ему не потянуть столько. Как-то раз я пробегала по коридору, мы столкнулись, и он спросил, не хочу ли я попробовать вести «Глас народа». Я согласилась. И вела его весь этот трудный период – зима 2000/2001-го, когда громили НТВ, – и мы превратились в какую-то площадку безумия.

– Маленькая Болотная площадь.

– К началу 2001 года мы уже были в блокаде: к нам перестали ходить более или менее властные люди, которым появление на НТВ могло испортить карьеру. И шли одни и те же. И темы одни и те же. И общее состояние дикое.