Человек с двойным лицом

– Запоминай. Район квадрата… обороняют части N-ской стрелковой дивизии полковника Черданова Юрия Алексеевича. С его штабом есть закрытый канал связи. Вызов через узел связи Генштаба и штаба Юго-Западного фронта, командующий генерал-полковник Кирпонос, начальник штаба – генерал-лейтенант Пуркаев. Можно сослаться на генерала армии Жукова. Все необходимое передано полковнику Черданову. Он также получит подтверждение и от генерала Пуркаева.

– Понял, Лаврентий Павлович.

– Держи меня в курсе операции.

– Да, конечно.

– До связи, майор. Удачи.

– Благодарю, товарищ генеральный комиссар, до связи!

Платов запросил пульт связи. Ответил уже знакомый женский голос:

– Сержант Акулина.

– Платов. Мне нужна связь со штабом N-ской дивизии Юго-Западного фронта полковником Чердановым. Вызов возможно послать как через узел связи Генерального штаба, так и штаба фронта. Начальник Генштаба и командующий фронтом с начальником штаба в курсе.

Платов вновь положил трубку. Достал пачку «Герцеговины Флор», закурил, посмотрел на оперативную карту, висевшую на стенде у стены.

Раздался звонок.

– Майор госбезопасности Платов.

– Полковник Черданов, командир N-ской стрелковой дивизии.

– Приветствую вас, полковник.

– Здравия желаю…

Вечером 9 июля связист отряда принял радиограмму.

Зубарев пригласил Шелестова:

– В Москве предстоящей операции придают важное значение. Я получил радиограмму, в которой указывается, что переходить линию фронта вам предстоит в полосе обороны N-ской стрелковой дивизии. Переход будет поддержан. Каким образом – не уточняется, видимо, на месте пока не решили. Но если об этом сообщает Центр, то поддержка будет серьезной.

Шелестов без особо энтузиазма воспринял это известие.

– Поддержат – хорошо, не поддержат – сами справимся, главное, чтобы прорывающееся подразделение не приняли за фашистов, проводящих разведку боем. Обидно, знаете ли, будет получить пулю от своих.

– Ну, этого, я уверен, не случится.

В блиндаж ввалился заместитель командира по снабжению капитан Бобрин с охапкой одежды. Бросил ее на лавку, сел, протер лоб платком:

– Ух, умаялся.

– Что это? – спросил Шелестов.

– Одежда для группы и товарища Маханова. Простая, крестьянская одежда, не вызывающая подозрений.

– Откуда?

– Со склада продмага. Не беспокойтесь, неношеная.

– По размерам?

– Само собой.

– Я не давал вам размеры.

Бобрин улыбнулся:

– Да мне этого и не требовалось, майор. Я на глаз определяю, в молодости портным работал в городе. Поначалу подмастерьем, после революции в кооперативе. Когда товарищ Сталин прикрыл НЭП, вернулся в родную деревню. Долго еще потом шил. Пока председателем сельсовета не избрали, тогда уже не до этого стало. Учеба, курсы повышения квалификации…

Шелестов прервал бывшего председателя сельсовета:

– Понятно, Захар Федорович. Но на нас и сейчас не лохмотья.

– На вас приличная одежда. Однако лучше заменить. Впрочем, вам решать. Мне что приказано – я доставил. Все одно товарища Маханова переодевать придется.

– Ладно оставляйте. Что с питанием?

– Рота укомплектована. Ваш рацион – в отдельных вещмешках в палатке снабжения. Завтра перед выходом получите вместе с оружием.

– Командиру роты сообщили, что выступаем в 4.00?

Зубарев кивнул:

– Так точно. К этому времени к лесу подойдет Семен Коробов. Мы с товарищем Кулько вас проводим.

– Не стоит. Мы должны уйти тихо. Передайте ротному, чтобы с 3.30 выводил подразделение на соседнюю елань. Там построение, смотр, оттуда начало марша. А в лагере нечего людей беспокоить.

– Хорошо, товарищ майор.

– Сейчас отдых. Подъем группы в 3.00, завтрак в 3.15. Все, спокойной ночи.

Шелестов зашел за полог. Офицеры сидели на нарах, Маханов лежал.

Буторин спросил:

– Последняя ночь в Украинском Полесье, командир?

– Крайняя, Витя, кто знает, может, еще и вернемся. Теперь работы будет невпроворот.

Коган кивнул:

– Да-да, без дела не останемся. Удивляюсь я, Максим Андреевич.

– Чему, Боря?

– Как быстро немцы почти половину европейской части Союза захватили.

– Не будем об этом. Наполеон в свое время тоже дошел до Москвы. И что потом? Потом русский царь въехал в Париж на белом коне. Так и сейчас будет. Пока отступаем, потом закрепимся, перемелем отборные войска Вермахта и погоним немца назад. Правильно говорил товарищ Молотов: наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами. Но хватит разговоров, всем спать, подъем в 3.00.

Офицеры начал укладываться, Сосновский пошел в сортир.

Только Маханов продолжал лежать одетым.

Шелестов присел рядом на нары:

– Волнуетесь, Николай Иванович?

– Думаю: сколько же из-за меня людей погибло? А сколько может погибнуть еще? Я же не хотел ничего плохого, только отца приехал проводить в последний путь.